– Стало быть, у вас, крутых чуваков, это зовется "маваши-гери"? – полюбопытствовал Дема. – Я бы посоветовал тебе пойти в балет. Знаешь, это такое место, где дяди и тети медленно и красиво машут ножками. Тебе бы подошло.
– Отпусти ногу, фраер, – просипел парень. – Связки порвешь.
– Порву, обязательно порву. Запросто. Дерну за ножку – не только связки твои лопнут, но и кишки повываливаются. Ты уж лучше стой спокойно, не зли меня лишку.
Дема на секунду ослабил хватку, думая, что напугал парня достаточно. Но у Коки с инстинктом самосохранения было что-то не в порядке, и спокойная жизнь его не устраивала. Он почувствовал слабину, и резким движением вырвал ногу, оставив в руке у Демида ботинок. И тут же пошел в атаку, рассчитывая задавить Демида своей массой. Руками он действовал лучше, чем ногами, и Дема, выведенный рывком из равновесия, сплоховал. Он пропустил два сильных удара – в голову и в живот и пролетел через всю комнату, сшибая своей спиной всю мебель, что попадалась на пути. Он прижался к стене. Кока пыхтя несся на него, как разъяренный носорог. Он ударил кулачищем, рассчитывая проломить Демиду череп, вложив в удар всю свою силу и ненависть. Но там, где только что была демина голова, кулак не встретил сопротивления и с хрустом влетел в стену, так, что зазвенела посуда во всем доме. В тот же момент Кока почувствовал, что летит кувырком, перекинутый через голову. Он упал на бок, рука его переломилась, на ребра навалилась тупая тяжесть, не давая вздохнуть, и он плавно отключился.
Демид, тяжело дыша, вытер кровь с лица и осторожно дотронулся до носа.
"На этот раз – без перелома. Может быть, я и вправду – везунчик?!"
Кока распластался на полу черной тушей, уткнулся лицом в пол. Дема добросовестно стянул ему руки и ноги ремнями. Теперь предстояло разобраться с другим парнем.
Демид распахнул дверь туалета и включил свет. В углу, закрывая лицо от слепящей лампы, съежился жалкий и насмерть испуганный Начальник. Демид выволок его в коридор и оторопел.
– Олег, ты?!
– Ага. – Бледные губы Олега еле двигались. – Вот ты и поймал меня. Можешь теперь убить.
– Убить?! Ах ты сволочь! Ты... Ты же знаешь меня! Я не убиваю людей. Это ты только что палил в меня из пушки! И что бы ты стал делать, если бы я лежал перед тобой с пробитой башкой? Плюнул бы мне в лицо и пошел получать свои тридцать серебряников? Ты продал, продал меня со всеми потрохами! Олег, ты же был моим другом! С какой мразью ты связался?
– Это ты продал меня! Ты отбил у меня жену...
– Что?! Что за чушь ты несешь? Ты с ума сошел, что ли?!
– Да!!! Ты отнял единственного человека, ради которого я жил на этом свете.
Демид расхохотался.
– Да ты же ненавидел свою Ирку! Честно скажи, ты заранее придумал эту белиберду? Ты чувствовал, что попадешь мне в лапы?
– Я любил ее! Любил! А ты... Скотина! Ты говорил, что поможешь мне, и я верил тебе, как идиот! А вы оба водили меня за нос и трахались где попало! Вы все смеялись надо мной, паскуды! Я уже больше не мог так жить, понимаешь? Я вены себе резал. Но меня спасли. И я понял, что это – не тот путь! Я решил, что поубиваю вас всех. Поодиночке. Сначала тебя. А потом... А потом и Ирку.
– Врешь. Врешь ты все, Монте-Кристо хренов! Тоже мне, народный мститель выискался! Ты знаешь прекрасно – никогда я не спал с твоей женой. Наверно, ты этого никогда не поймешь. Не поймешь, что можно не спать со всеми бабами подряд, тем более, если это жена твоего друга. А я считал тебя другом!
Я попробую рассказать тебе, как все было, хотя и не знаю, есть ли в этом смысл. Тебе ведь не нужна правда, ты хочешь верить только в то, что сам придумал. В то, что все люди на свете такие же говнюки, как ты сам. Ирка сбежала от тебя потому, что уже не могла переносить тебя. И я ее понимаю. Такого самовлюбленного зануды, как ты, да еще и пьяницы, свет не видывал. А она была красивая, неглупая девчонка. Она хотела жить нормальной жизнью, а не барахтаться вместе с тобой в дерьме и благородно спиваться.
Она звонила мне. Она рассказывала мне, какая ты сволочь. Ты тоже звонил мне. Ты рыдал и говорил, что она спит со всеми подряд, а тебя называет плюгавым импотентом. Вы оба выбрали меня в качестве душеприказчика. Как впрочем, и большинство моих друзей. Хочешь знать, кому из друзей я смог помочь в таких случаях? Никому! Нельзя жить так, как я, не став при этом самим мной. Но знаешь, иногда возникают такие дурацкие миссионерские иллюзии – кажется, что сможешь помочь другим людям, научив их жить по-своему. Конечно, все это – чушь собачья. В каком бы дерьме не плескался человек, он всегда будет твердить, что его дерьмо самое лучшее и другие ему не указ.