– Ненавижу устриц. Я в библиотечном архиве. Работаю. Одно интересное дельце наклевывается.
– А Ван?
– В Лондоне. У него студенты. Нельзя ему от занятий надолго отрываться. Он же у нас профессор!
– Понятно… Ничего, что я тебя отвлекаю?
– Ничего.
Я дышал в трубку секунд двадцать. Никак не мог выдавить из себя ни слова. Столько всего хотел спросить у Демида, а теперь вот смешался. Всегда у меня так.
– Ты встретился с Лурдес? - прервал молчание Демид.
– Да.
– Ну и как?
– Грустно. Очень грустно.
– Предлагала тебе остаться?
– Да.
– Ну а ты?
– А я - ни в какую.
– Почему? Ты же любил ее?
– Я любил Лурдес, - сказал я. - А это… Это уже не Лурдес. Это Госпожа. Демиург собственного мира. Смотрит на людей свысока - как на жуков в траве. Любить ее - все равно что заниматься сексом с Останкинской телебашней.
– Сочувствую, - сказал Демид. - Правда, очень тебе сочувствую, Михаил. Извини, что так получилось. Сам понимаешь, что ничего сделать тут мы уже не могли.
– Понимаю. Теперь понимаю. Слушай, Демид, а ты с самого начала знал, что новая Госпожа Дум - это Лурдес?
– Не с самого. Но к тому времени, когда мы встретились с тобой в Кларвельте, уже знал.
– Почему ты не сказал мне сразу?
– А ты представь, что сказал бы. И что?
Я представил. Меня просто дрожь пробрала.
– Да, - признался я. - Было бы намного хуже. Намного. Извини, Дем, что я наезжал на тебя там. Ты был абсолютно прав.
– Ты хороший парень, - сказал Коробов. - Везучий и необычайно способный. Мне было приятно работать с тобой. Глядишь, не в последний раз…
– Говорят, нам какие-то башли перечислили? - ехидно поинтересовался я.
– Перечислили. И тебе тоже. У нас был заключен хороший контракт. Я даже для Томаса кое-что выбил задним числом. Хоть он и не был запланирован с самого начала, но работал-то на нас! К тому же жить ему теперь на что-то надо…
– И кто же знал о том, что нам платят?
– Все. Ван. Цзян. Все, кроме тебя.
– А что же мне-то ты не сказал, гад?! - рявкнул я в трубку. - Небось денежки мои хотел захапать?
– Тебя я берег, Мишка, - произнес Демид. - Ты и так там много психовал. А если бы узнал, что Лурдес уже не та, да еще и то, что работаешь за деньги… Жалко мне тебя было. Очень жалко. Извини.
– Стало быть, единственной целью нашей миссии был Вальдес?
– Выходит, что так.
– И сколько же я заработал?
– Двести.
– Чего? Баксов?
– Тысяч.
– Чего тысяч?
– Двести тысяч баксов, - простенько, буднично произнес Демид. - Это был очень большой заказ. Когда работаешь с арабами, всегда так. Богатые они, сволочи.
– Да уж…
– Ну все, пока. Будь здоров. Демид отключился от связи.
Глава 11
Что еще сказать? Не так уж много переменилось с тех пор в моей жизни. Хотя я и разбогател - круто и неожиданно, я постарался сохранить свою жизнь такой, какой она была до этого приключения. Я по-прежнему живу в Эмпанаде и работаю жонглером - в обшем-то за гроши. Я каждый день хожу пешком за пару кварталов на занятия к Диего Чжану. Я даже не купил себе тачку. Какой смысл покупать машину, если весь город, в котором я живу, можно обойти пешком за час?
Честно говоря, я ни разу не трогал деньги на своем счету. Не снял оттуда ни цента. Неприятно мне пользоваться деньгами, заработанными таким способом.
Лурдес предала нас. Предала самым бессовестным образом. Но мне до сих пор кажется, что это я предал ее. Что я не совершил чего-то такого, что помогло бы ей сделать правильный выбор в те злосчастные дни и недели, когда ее начал обхаживать подонок Вальдес. Плохо, что меня тогда не было рядом с ней. Все могло бы быть по-другому…
Наверное, я не прав. Она нашла себя. К тому же я думаю, что для Светлого Мира она намного лучше, чем Вальдес. Может быть, она действительно сделает свой мир счастливым и совершенным? Может быть…
Иногда ночью я выхожу из дома и всматриваюсь в звезды. Абу-Талех сказал, что небесные светила управляют нашей жизнью. Я плохо знаю звезды. Я представляю, что одна из этих белых точечек - Светлый Мир. Кто знает, где он расположен? Почему бы и не там? Я представляю зеленые долины и скалы из драгоценного камня. Травоядных кентавров, пасущихся на полях, и белокрылых ангелов, порхающих в изумительно чистом голубом небе…
Я жалею Лурдес. До сих пор жалею. Глупо, правда? Глупо жалеть человека, ставшего Богом.