– Нет. – Молодой человек озадаченно посмотрел на франка. – Зачем это? Мне не подобает увлекаться мистическими изысканиями, подобно даосам или приверженцам Будды. Какое значение имеет, что я представлял до того, как осознал себя, или кем был в предыдущих воплощениях? Я знаю, что я – Лю, я стал настоящим сыном своего отца и единственное мое желание – достойно продолжить его дело.
– Что ж, весьма похвально. – Франк спрятал в бороде улыбку. – Хотя для меня, как европейца, не совсем видна разница между основными течениями Поднебесной – конфуцианством, учением Дао и Чань-буддизмом* [Даосизм (учение Дао), буддизм и конфуцианство являлись тремя основными религиями в истории Китая. Несмотря на значительные различия, за столетия своего формирования эти религии имеют значительные следы взаимопроникновения и влияния традиционного китайского образа мышления. Например, буддизм, пришедший из Индии в начале нашей эры, сформировался как «Чань-буддизм», позаимствовав многие идеи из предшествовавших ему даосизма и конфуцианства. В описываемую эпоху для народной китайской мифологии было характерно смешение всех трех религий. В обыденной жизни большинство китайцев приносило дары самым различным божествам и духам, повинуясь скорее традиции, а не истинному религиозному чувству.]. Вы уж простите меня, невежду, но, на мой взгляд, они переплелись в единое целое. Целое, которое можно было бы назвать взглядом на мир, присущим восточному человеку.
– Человеку с Запада не дано понять истинной сути вещей. – В голосе Лю появилось некоторое высокомерие. – Вы слишком заботитесь о внешнем и забываете о внутреннем. Вы смущаете умы добродетельных граждан рассказами о заморской небывальщине и чуждых нам богах. Вы, франки, принесли на нашу землю дурную болезнь, и певички из портовых кварталов заражают ею ни о чем не подозревающих обывателей! Извините... – Дэань спохватился, не обидел ли он своими словами чужеземца. Но тот внимательно слушал, попыхивая своей трубкой. Ни тени обиды не было на его лице.
Китаец распрощался с хозяином, полчаса раскланиваясь и благодаря за радушный прием. Но смутная тревога, которую принес этот иностранец, осталась в его душе.
– Господин Лю, господин Лю! – Служанка Сюэ, маленькая старушка, которая вела в доме хозяйство с незапамятных времен, тормошила доктора за плечо. – Вставайте, господин Лю! Пришли от больного. Просят скорее прийти, умирает он, говорят!
– Что такое? – Лю Дэань спросонок протирал глаза. – Кто умирает?
– Чужеземец этот, знакомый ваш. Прислал за вами слуг и повозку. Плохо совсем ему, говорят.
– Иду, иду. – Лю засуетился, собирая свой сундучок. – Почему же ко мне? Ведь совсем рядом с ним, в соседнем доме, живет почтенный доктор Чжоу Фань.
– Говорят, никого не хочет видеть, кроме вас. – Сюэ всплеснула ручками. – Беда с ними, с этими иностранцами. Все у них не как у достойных людей.
Комната, в которой находился франк, была погружена в полумрак. Только огоньки горящих свечей освещали ее. Да Бланко лежал на широкой кровати, до груди укрытый шелковым одеялом. Глаза его были закрыты. Лю с изумлением вытаращился на фигурку обнаженного человека, прибитого гвоздями к кресту. Распятие висело на стене над головой португальца, оно было сделано из гипса и безыскусно раскрашено. Дэань в первый раз видел изображение Христа. Подобные статуэтки, только из бронзы, стояли и на столе рядом с больным.
Доктор присел рядом с чужеземцем и взял его за руку. Пульс больного едва ощущался – как прерывистая шелковая нить. Португалец пошевелился, открыл глаза и улыбнулся слабой призрачной улыбкой.
– Лю Дэань? Вы? Слава Спасителю, вы здесь! Я так боялся, что вы не придете...
– Что случилось с вами, господин Бланко? Я постараюсь помочь.
– Бесполезно, друг мой. Меня ранили, и рана эта смертельна. – Португалец откинул пожелтевшей рукой покрывало, и Лю ужаснулся – окровавленные тряпки торчали прямо из распоротого живота франка. Рана была глубока, ее нанесли длинным ножом или мечом. Жизненные силы уходили через это отверстие, и было непонятно, как чужеземец до сих пор умудрялся оставаться живым.
– О Небеса! – Лю вскочил на ноги. – Кто совершил такое злодеяние? Нужно немедленно позвать господина судью, чтобы он расспросил вас о личности преступника. А вам нужно промыть рану и принять отвары...
– Нет, нет... – Ладонь португальца придавила руку доктора, и тот подивился, сколько силы еще осталось в этом умирающем человеке. – Срок моей жизни истек, и вы знаете это прекрасно... А Враг мой... Он не по зубам вашему судье, да и вообще обычному человеку. Остерегайтесь его, Лю!
Да Бланко закрыл глаза, испарина выступила на лице его. Лю попытался подняться, но рука франка крепко держала врача.
– Это еще не все, – прошептал португалец. – Самое главное: я оставляю вам свое сокровище. Это необычная вещь, подобной больше нет на земле. Мир осиротеет, лишившись этого дара... Коробка... она лежит на столе. Берегите ее, Лю, как свою жизнь. Вам нужно вынести ее из этого дома тайком. Никто не должен знать о том, что она – в ваших руках...
– Благодарю вас, господин, но... – Врач почувствовал, как невидимый внутренний огонь проходит по руке умирающего, толчками вливаясь в тело Лю, проходит по всем его каналам и сосредоточивается в Синь Гэнь – сердце, «обители огня». Лю дернул руку, но она словно вросла в ладонь франка. Лю вскрикнул – энергия, скопившаяся в нем, выплеснулась наружу, пронзив сердце острой болью.
– Отче наш, Иисус Спаситель... – Хриплый шепот франка эхом отдавался во мраке, – В десницы твои вручаю душу свою, к тебе иду, Господь мой, и об одном прошу – не дай Врагу моему творить свои дела безнаказанно... Иисусе... – Рука Да Бланко разжалась и безвольно свесилась на пол.
Лю с испугом рассматривал свое запястье – на его нежной коже остались фиолетовые следы от пальцев чужеземца. Франк лежал с открытыми глазами, но грудь его больше не поднималась. Да Бланко был мертв.
Повинуясь неясному порыву, Лю подошел к столу. Там лежал продолговатый ящик из благородного палисандра – около полутора локтей в длину. Он был довольно тяжел, и ни одной защелки не было видно на его полированной поверхности. Доктор завернул его в зеленый шелк, лежавший рядом, и, крадучись, выскользнул из комнаты.
Глава 5
Леке и Демиду помог Равиль. Не расспрашивая подробностей, он предложил им совершить вояж за границу, в Турцию. Группа «челноков» – друзей Равиля – отправлялась за товаром через неделю. И беглецы полетели вместе с ними.
Компания подобралась весьма теплая, душой ее был толстый Яша Зильбер – небольшой, лысоватый и крикливый человечек лет сорока. Приступы раздражительности, когда он крыл беспощадным матом всех, кто попадался ему на глаза, чередовались у него с периодами благодушия и безудержного веселья – и не было тогда в мире человека милее Яши. Яша поспевал везде – он подхалимничал с таможенниками, договаривался с хмурыми ребятами, «пасущими» вокзал, ругался с носильщиками и приставал к стюардессам. Все крутилось вокруг него с шумом, чертыханием и смехом. Он был первым из «челноков», к кому подошла Лека.
Ей потребовалось разрешить сложную проблему. Большой черный кейс, доверху набитый долларами и редкостным серебром (к тому времени Лека рассталась с виолончельным футляром), мог поставить на уши любую таможню мира.
– Ну и что же ты от меня хочешь, глупая девочка? – Яша выпятил на Леку свои большие круглые глаза. – Может, ты еще хочешь вывезти из нашей Родины бабушкин фамильный рояль или я не знаю чего? Что у тебя там, в чемодане?
– Этого я не могу сказать.
– Значит, ты хочешь сказать, что я полный дурак? – Коричневые глазки Яши разгорелись от любопытства. – Что я сейчас сойду с ума, все брошу и займусь твоим дурацким чемоданом, про который даже не знаю, что в нем лежит? Как тебя зовут, лапочка?
– Лека.
– Забавное имя. Значит, так. Если ты за минуту дашь мне аргумент, из-за которого я решу рисковать своей свободой и здоровьем моего сына Вани, и моей бывшей жены, и моей мамочки, потому что могу сесть в совдеповскую тюрьму за наглую контрабанду, – Яша почесал пятерней свою лысину, – тогда будем глядеть, что можно сделать.