Его шумное и бесцеремонное вторжение взбаламучивает задумчивую тишину, смешивает и гасит горячие мысли, рожденные тети Олиным сказом. Я чувствую себя так, ровно кто-то нарушил мой сладкий, предутренний сон. Мишанка тоже хмурится и отворачивается.
А тетя Оля, оторвавшись от работы, как ни в чем не бывало, весело и хорошо глядит на Спартака.
— Привет-привет, Спартачок! С прибытием, значит, тебя, — говорит она и улыбается.
— Осиповна! — не слушая ее, кричит Спартак. — Ты почему мою бабу от себя не гонишь? В натуре! Это что же такое! Хозяин идет с работы, он голоден как волк, а баба гуляет. А? Дети одни…
— К черту такого хозяина! — взрывается вдруг молчавшая весь вечер Рада, соскакивает с кровати и начинает махать перед носом Спартака руками. — К черту такого хозяина! Добрые люди в три домой пришли, а тебя до одиннадцати где-то бес носил. Что, разве без моего ужина еще не нажрался?
— Цыть! — цыкает Спартак, отодвигаясь от Рады и заискивающе ухмыляется. — Цыть, красивая моя! Когда мужчина говорит, женщина должна почтительно слушать. Ишь, фрайера! — Сильно ткнувшись в сторону и чуть не брякнувшись на пол, Спартак выравнивает положение и начинает тупо мутными глазами оглядывать всех по очереди. — И-и-и, Фира-расфуфыра! И ты здесь? А где же Миса?
— А я откуда знаю про твоего Мису? — стреляет бешеным взглядом в Спартака Земфира. — Откуда я знаю, где его черти носят! Все вы одинаковы. Только пить, да гулять, да сутками шляться по свету.
— Ах, как складно! Ах, как ладно! Прямо стишок! — прицокивает Спартак и расхохатывается, и подмигивает тете Оле и нам с Мишанкой, дескать, вот они какие, жены, вот они какие, бабы, что с них возьмешь? Чудной он пьяный. Не злой. Другие напьются и начинают скандалить, задираться, а то и хуже того — в драку полезут, а этот, как клоун, только гримасничает и язык чешет.
— Ах, как складно! Ах, как изюмно! — издевается он над Земфирой. — Осиповна! А ты чего молчишь, мать моя! А ты почему не приструнишь разбушевавшихся баб? Почему они так разговаривают с трудовым цыганом?
С самой осени Спартак честно и аккуратно ходит работать на лесозавод, где ему дали должность штабелевщика пиломатериалов, и теперь при каждом удобном случае старается подчеркнуть свою «трудовую биографию». Теперь он уже не кричит: «Даю слово будущего активиста», а говорит: «Клянусь честью трудового пролетария».
— Ну? — нетерпеливо повторяет Спартак. — Почему они так разговаривают с трудовым цыганом?
— А как же им с тобой говорить, Спартачок? — смеется тетя Оля. — Как же им с тобой говорить, если ты домой вовремя не приходишь? Выпиваешь где-то, блудишь…
— Осиповна! — таращит глаза Спартак. — И ты туда же? Да как ты не можешь понять! Я что, враг сам себе? Должен я был или не должен поставить мастеру своему в честь субботы полбанки? А? Скажи: должен или не должен?
— За что это?
— Как за что! За то, что он мастер. Мастер! Человек, который в конце месяца наряды закрывает, да. Я — ему, он — мне.
— Да чего ты городишь! Чего ты городишь! — кричит Рада. — «Мне — ему»! Что ты от него получил? Только собственные денежки пропиваешь, и все.
— Правда, однако, — говорит тетя Оля. — На кой ляд тебе сдался этот мастер? Лучше бы на дом копейку сберег.
— Ха-ха! — хохочет Спартак. — Сберег! Цыган не умеет копейки беречь. Он умеет щедро разбрасывать копейки, и эти копейки возвращаются к нему рублями. В глубину, в самое нутро смотреть надо, Осиповна! Иначе никогда не поймешь жизни.
— Где уж мне, — притворно вздыхает тетя Оля. — Ты лучше вот что мне скажи, раскрасавец: когда в тайгу поедешь? Трепался, трепался насчет леса, билет тебе выправила что надо, а ты и ногой не дрыгнешь.
— Что ты, Осиповна! — кричит Спартак. — Как не дрыгну? Все идет как по маслу. Лесок и без меня уже рубится вовсю.
— Это как тебя понимать?
— А вот так и понимай, Осиповна! — весь сияет Спартак. — Ты не Радка и поймешь меня. Всю мою тактику-практику. Ты думаешь, цыган будет зря пропивать копейки? Ты думаешь, я и сегодня зря вот таким изделался? Ну да! У меня умысел. Расчет, Осиповна! Полбанки — она, матушка, горы сворачивает. Плах на пол привезли? Привезли. Рамы уже изделали? Изделали. Шифера в ЖКО дают? Дают. И лесок на стены скоро будет готов. Лесник это дело в свои руки взял. Зачем мне зимой самому ехать в тайгу, бррр, я весной поеду. С тобой. Когда солнце будет, когда разлив будет и тепло. Чтобы приятствие в душу вдохнуть.
— Язва ты, — щурит глаза тетя Оля. — Не человек, а язва. Самый что ни на есть хитрючий делец.
Это точно. Все у него делается с удивительной легкостью. Летом еще только в первый раз заикнулся про дом, а уже с осени в нашем дворе нет-нет да и стали появляться какие-то люди, машины: то одно подвезут, то другое. Одной только олифы сейчас в сарае стоит три фляги.