— Приезжайте, как выдастся время, — говорил Анатолий. — Я-то не обещаю. Работа такая. Не всякий раз вырвешься. Поломки, ремонты, поиски запчастей и прочая суета…
А Петра Феофаныч шоферу Перетягину Глебу указанье давал:
— Так и скажи… Так и скажи Дмитрий Семенычу: пять машин, и не меньше. Заготовка, мол, полным ходом идет, а если через неделю выпадет снег коренной — шабаш без бульдозера. Пусть хоть из глотки вырывает машины у начальника автороты. А ты, как загрузишься, этим же часом обратно. Без тебя как без рук. Ну, понужай!
Анатолий вскочил в кабину, и машина покатилась по снежной дороге.
Петра Феофаныч вздохнул облегченно и засмеялся:
— Ну, что, Евсей Кузьмич, нос повесил? Жалко расставаться с дружком? Ничего-о-о! Без него оно как-то легче. Вольготней дышать. А? Ха-ха-ха!
Евсей Кузьмич ничего не ответил. Тогда Петра Феофаныч оборвал смех, постоял миг, вроде что-то обдумывая, положил руку ему на плечо.
— Евсей Кузьмич, не сердись за вчерашнее. Сгоряча я, с голодухи, с усталости. Конечно, ты не обязан варить нам. Но все же я попрошу тебя делать это. Большая роскошь для нас — отрывать человека из бригады на кухню. Понимаешь? Мы оплатим тебе. Все честь по чести.
— Да на кой леший мне ваша оплата! Коли надо для дела, я и так. Мне все одно.
— Ну вот и договорились. Спасибо! — одарил его улыбкой Петра Феофаныч.
Постояв у калитки, он подался в барак, как называли свое жилье лесорубы. Обычно был постоянно с бригадой, но сегодня почему-то остался один.
Евсей Кузьмич затопил печку, стал варить просяной, с бараньей тушенкой кулеш, жарить на постном масле пересыпанных мукой чебаков. Когда чебаков получилась подходящая горка, а кулеш упрел, он закрыл трубу и направился в барак, к Петре Феофанычу.
— Дак чо делать-то? — спросил от порога. — Нести харч-то робятам? Али сами придут?
Петра Феофаныч валялся на нарах.
Когда старик вошел, он поспешно поднялся, и по его красному разопревшему лицу в крупных рябинках, по шаткой походке Евсей Кузьмич понял, что он под хмельком. И когда успел?
А Петра Феофаныч уставился на старика бычьим стеклянным взглядом и никак не мог понять, чего от него хотят.
— Что? Обед? Какой обед? — Наконец-то дошло до него, спохватился: — Ах, обе-е-д! Да, пойдем, пойдем! Сегодня надо нести.
На Кукушкиных гарях вовсю кипела работа — только звон летел по осинникам. Мужики рубили подлесок сноровисто, споро. Один-другой взмах острого топора — валятся, валятся тонкие жерди. Чуть в сторонке лежало несколько больших ворохов, а разгоряченные, потные мужики, не обращая внимания на подошедших Евсея Кузьмича и Коровина, крушили, крушили…
Длинноногий Шабайкин Егор приговаривал нараспев:
— Как жердь — так девять коп. Как жердь — так девять коп. Сто одиннадцать сшиб — гони чистый червонец!
— Шаба-а-аш! — подал команду Петра Феофаныч. — Обе-е-е-д!
Мужики побросали топоры, подошли к потухшему костерку, который палили до солнцевосхода, взяли ложки и хлеб, стали торопливо хлебать еще теплое варево.
— Ай, молодец! Ай, молодец, Евсей Кузьмич! Уважил, уважил, — хвалил старика Шабайкин Егор.
— Да и вы не лыком шиты, — усмехнулся Евсей Кузьмич. — Вон сколько набухали. А главно, от вашей работки двойная польза: и простор для шипиги с малинником, и шест для завода.
— Это так. Так, Евсей Кузьмич, — сказал Петра Феофаныч и повернулся к ребятам. — А что, мужики? Не слишком ли это большая роскошь, чтобы Евсей Кузьмич, пожилой человек, носил нам обеды за несколько верст. Нехорошо это. Давайте так. Обед мы будем прихватывать с собой. А он лучше пусть ужины готовит поплотнее, если не против. Как смотришь, Евсей Кузьмич?
— Да и правильней бы так-то. Не молодой — с ведром да кастрюлькой по стольку вышагивать.
— Ну и добро!
Старовер чему-то ухмыльнулся в неопрятную бороду, Гена-Икона с безразличным видом уставился водянистыми глазами на ворох жердей.
Вечером, когда собрались в бараке и сели ужинать, вернулся из Таланска шофер Перетягин Глеб.
— Привет вам большой, Петра Феофаныч, от Дмитрия Семеныча Дюкина. Машины завтра прибудут. Без промедления.
— Вот и добро, — оживился Петра Феофаныч. Налил в стакан медовухи, протянул Глебу. — Что еще говорил? Смотрел мою новую схему?
— Смотрел.
— Одобрил?
— Еще как! — Глеб выпил медовуху залпом, как водку, утерся рукавом, расплылся в довольной улыбке. — Сказал, если мы успеем освоить, помимо всего, второй и третий объекты, пятьдесят тысяч рублей чистой прибыли будет лесхозу. А нам всем — двойная премия.