Подступили ближе. Обозники сидели кучками у походных котлов.
Дмитриев с двумя десятками мужиков отделился и ушел перекрыть дорогу на Калугу, остальным Михайла строго-настрого наказал не чихать и не кашлять. Через некоторое время справа, сквозь настороженную тишину ночного леса, четыре раза ухнул филин. Это уставной солдат давал знать, что дорога перекрыта надежно.
– С богом, братцы, на демидовских прихвостней! – хрипло проговорил Рыбка. Сминая кустарник, с яростным криком «Круши-и!» ромодановцы вывалились на дорогу, из тьмы к свету. Навстречу громыхнуло несколько испуганных и потому плохо прицельных выстрелов. Сквозь гвалт и ржание перепуганных стрельбой коней донесся отчаянный вопль:
– Братцы, не губите подневольных!
Навстречу поотставшему Илейке метнулась темная фигура и с возгласом: «Пропади все пропадом!» – будто в приманчивый омут нырнула в темный лес. Шум драки покрыл голос Михайлы:
– Клади ружья, и будете живы!
Через несколько минут ночной бивак был захвачен. Успокаиваясь, кони вскидывали головы, водили ушами. Стонали помятые и повязанные демидовские стражники. Рыбка и Дмитриев деловито осматривали ружья – целы ли, годны ли к бою? Проверяли возы с мукой и крупами, с неношеной одеждой и сапогами. Наткнулись на несколько увесистых мешков.
– Ого! – Михайла не смог одной рукой приподнять край мешка. – Что здесь? – спросил он у ближнего стражника.
– Казна, – угрюмо обронил тот и отвернул побитое в кровь лицо. – Дугненского завода старший приказчик Воробьев вез в Калугу Никите Демидову. Полторы тыщи рублевой монеты.
Рыбка протяжно присвистнул. Дмитриев кинулся разыскивать Воробьева, но среди повязанных того не оказалось.
– Хитер волк, из капкана сумел выскочить, – подосадовал Михайла. – В Калуге с доносом объявится.
Впрягли коней и засобирались в Ромоданово. Михайла спросил Илейку:
– С нами пойдешь или к деду возвратишься теперь?
Илейка пояснил, что дед Капитон посылал его домой за снедью. Рыбка достал из своей сумки кусок вареного мяса и каравай хлеба, протянул отроку:
– Скажи Капитону – хватит ему сидеть в берлоге, медведю уподобившись. Ежели солдаты нагрянут, то не его казнить за Оборотня, а все село приводить в покорность будут.
Обоз, затихая колесным скрипом, ушел.
Холодно и страшно среди ночи в темном лесу. Илейка присел возле костра, подбросил дрова не жалея и стал терпеливо ждать успокоительного рассвета. И вздрагивал всякий раз, когда за спиной, невесть кого пугая, зловеще ухал невидимый во тьме глазастый филин.
Отъевшаяся ворона лениво упала с самого верха сухостойного дерева, нехотя распластала крылья и перед самыми конскими мордами скользнула вдоль пологого склона. Пристяжные всхрапнули, сбились с размеренного шага.
– Балуй у меня! – крикнул подпоясанный алым кушаком бородатый кучер, огрел поочередно пропыленные и мокрые бока пристяжных, выравнивая ход богато украшенной рессорной коляски.
Демидов завозился на сиденье: ехать в наклоненной карете крайне неудобно, а склону конца не видно. Ткнул клюкой в спину дворецкому.
– Спишь, каналья! Зри в оконце – толпа пылит впереди. Узнай, не разбойная ли ватага прет? Ткнемся на лихих людей себе на горе.
Антип, убаюканный плавным покачиванием на мягких рессорах, высунулся из крытой коляски, передал повеление хозяина верховому слуге-охраннику.
– Слышь, Пантюха, мечись вперед, проведай, што за толпа там показалась?
Пантюха лапнул руками по приседельным карманам – на месте пистоли? Припустил коня в полный мах, подскакивая в седле и поправляя великоватую шапку из выдры.
– Спокойно впереди, – первым известил хозяина кучер. Он обернул к смотровому окошку у себя за спиной бородатое лицо, приоткрыл в беззаботной улыбке щербатый рот. – Не один спешит к вашей светлости Пантюха-воин!
Пантюха вернулся со знакомым Демидову канцеляристом Иваном Пафнутьевым, под которым не спеша вышагивала саврасая немолодая уже кобыла.
– Откуда шествуешь? – резко бросил Демидов, не ответив даже простым кивком головы на поясной поклон Пафнутьева.
– Отряжал меня воевода с воинской командой объехать вашей светлости, Никита Никитович, заводы и имение да составить при этом объезде реестр растащенному имуществу и протчим убыткам…
– Где тот реестр? – нетерпеливо спросил Демидов и руку высунул в боковое оконце, отдернув белого шелка шторочку.
– Ваша светлость! – вздохнул с обидой канцелярист и придержал лошадь, чтобы не уходила вперед от оконца. – Те бунтовщики не только не допустили в ваше поместье к осмотру, но и дале крайней крестьянской избы меня с моей командой не допустили! Человек с полета выступили встречь команде, с дубьем да с рогатинами. Инструкцию от провинциальной конторы те своевольные мужики выслушали, в ответ кричали мне непристойные и угрозительные слова, так и послали с нечестием обратно. Спешу теперь уведомить господина воеводу Федора Шагарова.