Еще одно дело, связанное с этим конфликтом, было возбуждено по прошению сына Никиты Евдокима.
Были, однако, случаи, когда жизнь толкала к объединению усилий. Вспомним о согласованных их действиях в период Следствия о заводах. Тогда им жизненно важно было вести скоординированную политику и, отвечая на множество вопросов, друг другу не противоречить. Объединяла и борьба за привилегии.
Март 1744 года. Только что поднесший императрице алтайское серебро Акинфий пользуется моментом и просит о важной для него льготе: чтобы «повелено было з заводов наших мастеровых и работных людей, равно как и при соляных промыслах определено, не ссылать, и которые явятца хотя и без пашпортов, генералитету переписать, и ис тех, кои явятца, ничьи крестьяне, яко волные и разночинцы, тех, потому что к заводским делам уже приобыкли, по силе выданной о ревизии[и] инструкцы[и] 16 пункта написать при заводех неотменно. То ж и тех, кои… при заводех надлежащему ко оным мастерству обучились, к помещиком не развозить, а по силе указу 725-го году быть при заводех вечно, а помещиком заплатить по пятидесят рублев за человека. Дабы от высылки и вывоски з заводов мастеровых и работных людей те наши заводы вовсе не опустошились, и оттого произходимои к ползе государственной с них интерес туне и к великому государьственному вреду и убытку не утратился, а мы потерянием на то всего своего иждивения и силы напрасно и в конец не разорились, и в вечной бедности и посрамлении не остались…»[988].
Местоимение мы в этом тексте — не описка. Прошение направлено от имени братьев — Акинфия и Никиты. То, с чем они обращались, не касалось защиты от «обид» — это была просьба об исключении из общего правила, фактически о привилегии. Полагаем, что присутствие подписи Никиты должно было показать, что поднятый вопрос выходит за рамки интереса отдельного лица, что он объективно значим и для других заводчиков-металлургов.
Прошение 1744 года — последнее известное нам свидетельство сотрудничества братьев в предпринимательской сфере.
«Ее императорскому величеству не противимся, да смерть себе от Демидова видим…»
Зацепившись за Урал и настойчиво укрепляясь на занятом плацдарме, Никита обращает внимание на заводы, принадлежащие ему в центре Европейской России. В дополнение к существующим он решает построить на речке Вырке в семи верстах от Калуги еще одно предприятие.
В 1739 году он покупает здесь у графа М. Головкина Ромодановскую волость, состоявшую из двадцати восьми сел и деревень с населением 2268 крестьян мужского пола. До Головкина волость принадлежала Ромодановским, а еще раньше (это важно для дальнейшего) была дворцовой[989]. 700 здешних крестьян Никита посылает на уральские заводы[990], остальных привлекает к работе на ближних предприятиях, в том числе заставляет строить завод на Вырке. Крестьяне, еще недавно зажиточные (по их словам, имели по десять лошадей и жили «во благополучии»), через пару лет поднимают бунт, а некоторое время спустя — еще один.
Столь же непросто втягивались в заводские работы крестьяне еще одной приобретенной им волости — Оболенской. Демидов купил ее в 1751 году у князей Репниных[991]. Когда для отказа владения Демидову туда прибыл секретарь Вотчинной коллегии, крестьянин деревни Черная Грязь Михаила Матвеев, которому были «приказаны» все волостные жители, «едино согласно со всеми крестьяны умышлением» отказывать себя не позволил. Сопротивляясь, крестьяне действовали якобы «по приказу ж прежнего помещика их», но, возможно, оказались заложниками родственной распри. «И в ту волость, — рассказывал на допросе один из крестьян, Федор Зайцев, — оного секретаря и с имеющимися при нем не впустили и до владения оного господина Демидова, обънадеясь на приказание означенного князя Репнина, не допускают». Больше того, по его подсказке крестьяне стали собирать деньги на выкуп. «И собрано со всех той волости с крестьян якобы на выкуп денег суммою пятнатцать тысяч. И те денги имеютца и поныне той волости каждой деревни у зборшиков»[992].
Поведавший об этом Зайцев рассказывал с чужих слов — сам он в это время был далеко, занимался извозом. Но вот челобитная демидовского служителя, составленная и поданная в Тульскую провинциальную канцелярию по личному распоряжению хозяина 14 августа 1751 года. Он начал с заявления, что о противных указам поступках купленных его господином крестьян, об «умышленном их отбывательстве» известно не только в Вотчинной коллегии, но уже и в конторе Сената. Сенат определил взять «тех противников» серпуховскому воеводе, но его представителю и посланному от Вотчинной коллегии секретарю с командой «крестьяне веема продерзостно со общаго согласия при посторонних понятых в отъвет сказали, якобы они у себе имеют писменное повеление от князь Николая княж Васильева сына Репнина, чтоб оного господина моего ни в чем им не слушать и до отказу себя не допускать».
990
Они там и остались. По сведениям П.С. Палласа, посетившего в 1770 г. Каслинский завод, жителей при нем было до 600 душ мужского пола, «кои крепостные и по большей части из Ромадановских деревень на Демидовские заводы переведенные»
991
В одном из документов прежним владельцем волости назван князь Петр Иванович Репнин, в другом — князь Сергей Иванович (ГАТО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 726. Л. 1,3 об.).