Сравним этот, принадлежащий Гамелю, текст с вышедшим четверть века спустя из-под пера тульского автора И.Ф. Афремова. Рассказывая ту же историю, он опирается на авторитетное сочинение предшественника-академика, позволяя себе даже текстуальные из него заимствования. При этом — редактирует: кое-где уточняет (виноградное вино становится французским), добавляет (Петр «хвалил ум и предприимчивость хозяина» — у Гамеля этого нет) или же, напротив, удаляет (снята характеристика фабрики — «небольшая»). В целом прослеживается стремление представить образ Петра более отлакированным, чем он дан у Гамеля. Именно этим скорее всего объясняется изъятие из повествования в афремовском его изложении такой живой детали, как царский поцелуй[134].
Заметим, что наиболее яркие эпизоды приведенного предания не являются специфически демидовскими: они находят целый ряд параллелей в циклах посвященных Петру исторических анекдотов. Приведем два фрагмента, оба из голиковской их серии.
В первом адмиралтейский магазейнвахтер (служитель склада) просит Петра принять от купели новорожденного сына. Тот соглашается. «После крещения монарх поздравил родильницу, поцеловал ее и пожаловал на зубок два рубли. Хозяин поднес его величеству рюмку гданской водки. Государь, прикушав оную, сказал ему: "Кум! Это гданская водка, вить она дорога и не по твоему жалованью". — "Для такого кума, каков ваше величество, — ответствовал он, — ничего нет у меня дорогого". — "Однако ж, — сказал, государь, — нет ли анисовой?" Подал и ту, и государь, отдав первую, выкушал последнюю».
Вторая сцена происходит в лавке, где для дорогого гостя уже приготовлено угощение. «Сиделец (уже известный нам персонаж, отличавшийся любовью к порядку. — И. Ю.) поднес его величеству гданской водки и поставил закуску. Монарх, прикушавши оной, поставил рюмку и спросил: хозяин ли он или сиделец. — "Сиделец всемилостивейший государь", — ответствовал сей. — "А сколько получаешь ты жалованья?" — спросил монарх. — "Сто рублей". — "Из такого жалованья несходно покупать тебе такие водки, да они и совсем излишни, особливо ж для тебя, — сказал монарх. — Сверх сего не хочу я, — продолжал государь, — чтоб ту поставил на счет хозяину, что покупал гданскую водку для государя", — и так, не став пить оные, вышел»[135].
Право, повторяемость мотива создает впечатление, что одной из важнейших задач монарха, как их представлял себе Петр, было научить подданных употреблять напитки, соответствующие их сословному статусу. (Впрочем, сам Петр вкусы в питье имел скромные. По рассказу А.К. Нартова, «водку употреблял государь анисовую. Обыкновенное питье — квас, во время обеда пил вино "Эрмитаж", а иногда венгерское»[136].)
Но наряду с деталями, кочующими от одного персонажа к другому, в фольклорной истории Демидова есть детали и более оригинальные, может быть, отразившие вполне конкретную тульскую реальность.
Местоположение сценической площадки, на которой выпивали и целовались, в нашем случае может быть определено довольно точно. Тот же Афремов, рассказывая о строительстве Акинфием Демидовым нового каменного дома в Оружейной слободе, говорит, что тот был поставлен на старом «отцовском и дедовском месте». Место этого дома известно (остатки его сохранились). Соответственно, можно считать установленным и место двора его отца Никиты Демидова — то самое место, где стоял дом, который посетил Петр Великий.
Самое раннее упоминание о нем в документах относится ко времени строительства Тульского завода. В одной из закладных, данной в январе 1696 года, упомянут находившийся «в межах» к заложенному двору кузнеца Мансурова двор Никиты Демидова. О нем больше ничего не сказано, а вот для мансуровского даны пространственные привязки: он располагался «за Упою рекой в приходе церкви Николая чудотворца, идучи от Малого Кружальца в Гончарную слободу на левой стороне»[137]. Соответственно, и демидовский двор находился в заречной части Тулы и скорее всего в приходе Николо-Зарецкой церкви. Именно ее прихожанами на протяжении всех своих тульских поколений были Демидовы, именно в ней многие из них были похоронены. В границах ее прихода находился и двор с постройками, сегодня считающимися остатками дома Акинфия. Все сходится.
136
137
РГАД А.Ф. 615. Оп. 1. Д. 11829. Л. 27. Еще один двор, находившийся поблизости от демидовского, принадлежал вдове посадского человека Устина Афанасьева.