Нам неизвестно, чем закончилась эта история. О примечательном ее эпизоде (финальном?), участие в котором принял конкурент Демидова И.Т. Баташев, будет рассказано ниже. Но и в таком, не имеющем конца с моралью, виде она интересна, поскольку демонстрирует инерционность накопительской психологии. Ворочая немалыми деньгами и демонстрируя временами стратегический уровень мышления, Никита не чурался и тех форм предпринимательской деятельности, в которых происходило первоначальное накопление его капитала.
Возвращение в Тулу
Младшие Сыновья: вступление во взрослость
Что Григорий в отсутствие отца присматривал за Тульским заводом, представляется вероятным еще и потому, что в начале «нулевых» годов он скорее всего жил общей с ним семьей. Его отделение произошло около 1708 года[152], примерно тогда же, когда, по нашей прикидке, у него родился сын. Младший брат, Никита, получил самостоятельность еще позже — лишь в 1711 году[153].
Как отнеслись к отделению и каким его запомнили братья, показывает позднее (1748 года) письмо младшего, обращенное к графу М.И. Воронцову. К этому письму мы еще вернемся и объясним, зачем его автор вспомнил о событиях 37-летней давности. Пока же процитируем и сопоставим с фактами.
Никита писал: «…Уповаю, что Вашему Сиятельству небезъизвестно есть, каким образом учинил покойный родитель мой между нами братьями разделение, которого от света не слыхано, и во всех государствах то не имеется, что и натуре противно. А именно, пожаловал мне только из движимого и недвижимого имения пять тысяч рублев и более ничего. Не токмо чем пожаловать, и посуду всю обобрал и в одних рубахах спустил. Да что ж в то время делать было!»[154]
Это «резюме» можно сравнить с текстом документа — упоминавшейся раздельной записи от 23 марта 1711 года[155]. Никита Демидович заявляет, что отделяет сына Никиту от себя, жены и детей (подразумевается неотделенный Акинфий) «жить себе». Далее заявляет: «По тому моему отделу дал я, Никита, ему, сыну своему Никите, ево жеребей весь сполна: денег пять тысяч рублев, да платье ево, и что на жене ево моей покупки, да двор мой с хоромы, и с местом, и с лавками, и с лавачными местами, и со всем дворовым строением, с посудою, и з домашнею рухледью, с лошедьми, и с коровы, и с мелкою скотиною на Туле, в Казенной слободе, в межах подле двора казенного кузнеца Филипа Третьякова, а з другой староны — Якова Филатова з братьеми, а позади того двора берег реки Упы, а от Тулицы на переднем конце двора моево семь замков лавок, что ныне таргуют мясам; да в Мескатинном ряду лавки ж с месты, которыя я владел по письму Филата Данилова да Кузмы Душкина по купчим, да лавка в Железном ряду…»
Как видим, из памяти шестидесятилетнего Никиты Никитича выпали не только мелочи вроде посуды и платья (все это было ему оставлено), но также городская усадьба и с десяток лавок и лавочных мест. Между прочим, пять тысяч рублей — сумма по тем временам немалая, на эти деньги и небольшой завод можно было построить. Кстати, один завод, Перевидский (или Перевинский), отец Никите тоже передал, правда, он был винокуренным. Как видим, достойного уровня жизни и возможности заниматься предпринимательством он сына не лишал, однако направлял его инициативу в сферу, удаленную от обжитой им и Акинфием. Это может свидетельствовать о зародившемся уже тогда плане не делить нажитую недвижимость, оставив все старшему. Предчувствуя это, Григорий и Никита, несомненно, обижались.
Но убрать их с пути, совершенно выдавив из металлопромышленности, — такой задачи Никита Демидович перед собой не ставил. Это было бы технически трудно, не говоря о том, что и несправедливо. Действовать в том же духе, как с Федором Молодым, он не мог — помнил, что они его дети. Он хотел избежать внутрисемейной конкуренции, а для этого было достаточно сделать так, чтобы младшие не претендовали на долю уральского богатства, не искали, путаясь под ногами, счастья там, где надеялись найти отец и старший брат. Было достаточно размежеваться — имущественно и территориально. Поэтому, отделяя их и намереваясь сдержать проникновение на Урал, он помогал им закрепиться на другой, покидаемой им, территории — в центре Европейской России.
153
Характер упоминаний (а также неупоминаний) о Григории в грамоте, составленной при отделении Никиты Никитича, таков, что позволяет думать, что Григорий был уже отделен.
154