— Вот они, теперешние хозяева земли Русской, — усмехнулся Акинфий.
Мимо них прошел высокий, ладный человек в дорогом кафтане с алмазной звездой. Акинфий поспешно встал, поклонился:
— Здравствуй, светлейший герцог.
— Пардон, Демидов, пардон! — Герцог прошел к столу, где сидели две девицы, наклонился к черненькой, которую инвалид называл Ксюшей, и поцеловал ее в щеку.
— Гутен морген, Ксюша!
— Гутен морген, миленький. — Обняв герцога, Ксюша зашептала: — Про тайны шушукались, про черных людей. А потом старший младшему в рукав бумажку сунул.
Герцог еще раз поцеловал девицу и подошел к Демидовым.
— Ну, здравствуй, Демидов! — Он обнял Акинфия, легко коснулся щекой щеки. — Прости, но сперва здороваются с дамами, даже если род их занятий… предосудителен. — Бирон засмеялся, показав большие желтые зубы.
— Это брат мой Григорий, светлейший герцог, — сказал Акинфий. — Тульским родительским заводом владеет.
Бирон без церемоний протянул Григорию руку:
— Если будет в чем нужда, обращайся сразу ко мне. Я друг твоего брата, а значит, и твой друг.
— Спаси тя бог за ласку, светлейший герцог, — поклонился Григорий, а затем поклонился брату. — Прощай, брат. Пора мне
— Прощай, — кивнул Акинфий.
— Вы, русские, холодны, как ваша зима, — улыбнулся Бирон. — Хоть бы обнялись на прощание.
— Чай, не на войну расстаемся, — усмехнулся Акинфий.
— Просим к нам, светлейший герцог великой Курляндии! — крикнул один из офицеров-иемцев, сидевших за другим столом.
— Благодарю, мой Ульрих, — Бирон прижал руку к сердцу. — Не могу. Деловое свидание! — И тут же продолжил по-немецки — У молодого русского письмо. Задержите.
— Сле-щая буквица… — хрипло забормотал учитель, спавший за столом неподалеку от курляндцев. — Сле-щая — «лю-ди-и-и»! — истошно заорал он и, открыв один глаз, захохотал. — Какие же это люди? — Что — черти! Ксюшка-а, ты где?
— Ах, ты! — Акинфий вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Ключи Гришке забыл отдать! Прости, герцог! — И он бросился догонять брата.
Курляндцы торопливо поднимались следом, заспешили к выходу.
— А-ах, Ксю-ушка! Вот ты где, стервь! — орал инвалид. — С иноземцами винище хлещешь, а мной требуешь!
Ои крепко ухватил ее за косы, Ксюшка взвизгнула. Курляндцы бросились выручать «даму», завязалась драка.
— Идиоты, — поморщился Бирон.
Полетел на пол один офицер, рухнул второй, тяжеленный стул полетел в голову инвалида, но тот пригнулся, и стул ударил в стену. В кабак вернулся Акинфий, улыбнулся.
— Кончайте скорей с этим сумасшедшим, Ульрих! — крикнул по-немецки Бирон. — Догоняйте молодого!
У Ульриха из носа текла кровь. Он выхватил из ножен шпагу, и не сдобровать бы инвалиду, если б Акинфий не успел выбить шпагу из руки курляндца. А потом Акинфий шагнул к инвалиду и сильным ударом свалил его с ног. Тот упал в угол и тут же захрапел, раскинув руки.
… Группа курляндцев, гомоня, вывалилась на крыльцо. Крытый возок с Григорием давно миновал ворота и черной точкой мелькал на заснеженной дороге. Курляндцы торопливо отвязывали коней, прыгали в сёдла…
Бирон и Акинфий медленно вышли из кабака, поднялись на второй этаж, где были нумера для постояльцев. Акинфий пропустил в комнату Бирона, плотно прикрыл дверь.
— Я привез, сколь обещал.
— В твоих рублях? — усмехнулся Бирон.
— В гульденах. Золотом…
Бирон, не скрывая удивления, наблюдал, как Акинфий вытянул из-под кровати и грохнул на стол толстый кожаный мешок. Мешок лопнул от удара, и на стол брызнули струей золотые монеты.
Все пятьдесят тысяч… в гульденах?
— Семьдесят, — отвечал Акинфий. — Ты же семьдесят просил?
— Да, да, — несколько сконфузился герцог. — Семьдесят—
— К тебе дело есть, герцог. Для империи выгодное. — Акинфий платком вытер губы. — По России множество народа не платит подушной подати.
— Да, — подтвердил Бирон, — недоимки — это ужасно…
— Сколько тебе хлопот от этих недоимок. Людей на дыбе пытать, плетьми драть… Берусь за всю Россию подушную подать платить! Сдавать ее тебе буду лично, герцог.
— Что взамен? — серьезно и по-деловому спросил Бирон.
— Упроси государыню, чтоб отдала по империи все соляные варницы да соляные рудники. И цену на соль я сам назначать буду. Не бойся, до соляного бунта не допущу.
— Надо подумать, — сказал Бирон.
Всадники нахлестывали коней. Снег летел из-под копыт. Они медленно настигали возок, кативший по дороге…
— И все же, Демидов, ты чеканишь фальшивую монету, — говорил Бирон. — А за это — наказание страшное.