— Герцог здесь… — растерялся поручик Оболенский. — Почивать изволят. Так вы?.. А как же Иоанн Антонович? А как же?.. Ведь присягали, господин капитан…
— Мы присягали Иоанну Антоновичу, а не регенту Бирону.
— Да здравствует Елизавета Петровна! — громыхнул строп преображенцев.
— Я с вами, господин капитан! — Поручик Оболенский отсалютовал шпагой, закричал: — Охрана, слушай команду!
Ранним утром протяжный, тревожный крик пронесся над Невьянском: «Пада-ет! Башня падае-ет!».
Дворец Демидовых отстраивался заново. С зарею начинали работать каменщики. Несли на леса раствор и кирпичи, выкладывали толстые, почти крепостные стены дома. Внизу, возле длинных корыт, где замешивали раствор, белели горки яичной скорлупы.
Всадник с криком проскакал мимо, и каменщики, бросив работу, устремились бегом через поселок к заводу.
Из завода вывалилась большая толпа работных людей, и все, задрав головы, смотрели на башню. Она явственно накренилась.
— Под сваями-то плывун пошел, вот ее и повело, сердешную.
— Ох, не сдобровать Ефиму Корнееву. Демидов шкуру спустит.
А Корнеев метался внутри башни, командовал:
— Прошка, мигом на завод! Пущай мне брусы железные сюды доставят и обручи полосные. Аршинов восемь в длину!
— Куда такие-то?
— Делан, что велено, ирод! И рысью, рысью!
Корнеев и несколько мастеров вышли на площадку второго этажа, откуда хорошо была видна змеевидная трещина, извивающаяся по стене.
— Не додумали, — тяжко вздохнул кряжистый плотинщик.
— А чем думали? — взъярился Корнеев. — Пошто плывун не углядели?
— Так его ж там не было… Да и Акинфий Никитич торопил.
— Он торопил, а нам теперича расхлебывать.
— Гля, братцы, трещина вроде поболе стала.
— Запорет он тебя, Корнеев. До смерти запорет…
— Думаешь, плетей боюсь? — яростью глянул на мастеров Корнеев. — Я… Ежли она упадет… Я же другой такой не построю. Ить всю жизнь мечтал, во сие снилась!
В подвал, где в малом горне выплавляли серебро, неожиданно хлынула вода.
— Детушкин, куда ж серебро-то девать?
— Откель плывун-то взялся?
— Спасаться надо, братцы, подобру-поздорову!
— Эй, малый, отворяй! — Детушкин забарабнил в тяжелую, окованную железом дверь — Вода затопляет!
Никто не отозвался. Детушкин прислушался, тяжело дыша.
— Отлучился куды-то…
— А нам что, подыхать тута? — завизжал один из чеканщиков и сам начал молотить в дверь кулаками. — Отворя-ай!
Стражник не отзывался. Вода прибывала с глухим шумом, и скоро все семеро рабочих стояли в ней по колено.
— Братцы, как горн зальет, рвануть может. Он же весь внутри накаленный! — охнул один из плавильщиков.
Все семеро снова неистово застучали в дверь. Вода в подвале все прибывала, и глаза их полнились смертельным ужасом…
А в башню мужики тащили длинные железные полосы и прутья. На площадке второго этажа Корнеев рисовал куском угля на полу:
— Вот так спробуем: как бочку, обручами обхватим, только изнутри. И балки железные на распор. Они и сжимать башню будут и растягивать. Уразумели? Она сама себя держать станет.
— Хитро придумал Корнеев! Только удержит ли?
— Башня тады вроде кривая будет, братцы!
— Да хрен с ей, лишь бы стояла!
— Небось Демидову-то в Питенбурхе не сладко приходится, ежли евонная башня падать начала.
— Нe бойсь! Башня упадет, а Демидов — ни в жисть!
Евдокия приблизилась к толпе мужиков и баб, судачивших, упадет башня или же Ефим Корнеев все же умудрится спасти ее. Следом за хозяйкой торопились два чубатых стражника.
— Ну что, стоит?
— Да вроде стоит, хозяйка. Ефим Корнеев старается.
Муж покойной Марьи Платон к этому времени выбрался из кабака — драный тулуп нараспашку, борода заиндевела, в руке зажата недопитая бутыль сивухи.
— Пр-равославны-и-я-а! — заорал Платон, остановившись перед толпой. — Демидовы-звери мою жену погубили-и!
— Заткни хайло, морда! — На Платона наехал стражник, полоснул плетью по лицу. Тут же вспух багровый шрам. — Проспись, скот безрогий, не то в колодки забью!
И тут Платон с неожиданным проворством ухватил стражника своей медвежьей лапой, легко сдернул с седла и ахнул об землю. Стражник, охнув, скорчился на земле. Платон выдернул у него из ножен саблю и неловко взобрался в седло.
— Пр-равославны-н-я-а! Демидовы мою жену сгубили-и! — Он рванул поводья и ринулся на Евдокию, размахивая саблей.
Наперерез ему направил лошадь второй стражник, но помочь не успел — Платон полоснул его саблей по голове. Евдокия дико завизжала и бросилась бежать.