— Понял, государь! Мигом!
…Когда Петр вновь появился на берегу со шпагой в руке, в лодках уже сидели солдаты.
…Длинные, похожие на пироги, лодки покачивались на тихой воде.
— Минаев где? — спросил Петр.
— Здесь я, государь! — отозвался Минаев из первой лодки.
— Меншиков! Алексашка, черт тебя!..
— Здесь я, мин херц!
— Я на первую, ты — на вторую. Атакуй левый фрегат. Пошли тихо, веслами не шлепать! — Петр прыгнул в лодку, улыбнулся Минаеву. — Так, говоришь, у запорожских казаков этак с турками получалось?
— Очень даже лихо получалось, ваше величество! — расплылся тот в улыбке.
— Пошел, ребятушки! И не трусь! Кто голову сложит, так за отечество!
Лодки бесшумно скользнули по воде и скоро растворились в тумане.
…Двумя дугами приближались они к фрегатам.
— Тихо, черти косорукие! — шепотом ругался Петр, когда слышался слишком громкий всплеск весла, и блестящими глазами смотрел на шведские корабли. Обернулся к Минаеву: — Хороши, а? Красавцы! Погоди, Минаев, скоро и у пас такие будут!
— Жаль, Карлушки ихнего тама нету, — усмехнулся Минаев. — А то бы теплого, в постельке…
— Передай по лодкам… Готовьсь к абордажу! — отчеканил Петр. — Меншиков со своими атакует левый фрегат.
Солдаты осматривали ружья и мушкеты, вытаскивали из ножен сабли, ножи. Лица у всех хмурые, сосредоточенные.
— Выручай, пресвятая богородица…
— А шведы, братцы, тоже богородице молятся?
— Вроде бы…
— Бог-то один, да веры разные.
— Все люди-человеки, всем смертушка одинаково в глаза заглядывает.
Лодки мягко подошли к фрегату, и солдаты молча, дружно стали карабкаться почти по отвесному борту, цепляясь за снасти, закидывая абордажные крючья. Двигались они сноровисто, ловко. Петр шепнул после паузы:
— Все ж не как под Нарвой. Армия… Какая-никакая, а выучка.
Он сбросил плащ, расстегнул мундир, чтоб легче дышалось, выдернул из ножен шпагу, а за пояс сунул нож и Акинфиев пистолет:
— С богом, ребята-а! За матушку Ру-у-усь!
Петр, зажав в зубах шпагу, полез наверх, цепляясь за веревку с абордажным крюком на другом конце. За ним, перекрестившись, устремился Минаев.
ПОТОМКИ ПРЕОБРАЖЕНЦА ЕМЕЛЬЯНА МИНАЕВА: БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА ЛЕЙТЕНАНТ АЛЕКСАНДР МИНАЕВ В ПЕРВУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ В БОЮ С ГЕРМАНСКИМ ЭСМИНЦЕМ ПОВЕЛ
КОМАНДУ НА АБОРДАЖ И ПОГИБ В РУКОПАШНОЙ СХВАТКЕ; ПРАПРАВНУК ПЕТР АНДРЕЕВИЧ МИНАЕВ, МАЙОР СОВЕТСКОЙ АРМИИ. ПОГИБ ПРИ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ.
Нападавшие дрались остервенело. Им было некуда отступать и нечего терять. Шведы, захваченные врасплох, выскакивали на палубу полураздетые. Грохали выстрелы, слышался звон шпаг и лязганье штыков, короткие вскрики, брань.
Царь в ярости отбросил шпагу и разряженный пистолет, схватился в рукопашную со шведским офицером. Они упали и покатились по палубе, стараясь подмять друг друга. Петр оказался много сильнее — железными руками сдавил офицеру горло.
На втором фрегате тоже бились на штыках, на шпагах и ножах. Падали раненые, корчились, скатывались к кромке, бортов. Замирали в нелепых позах убитые.
Меншиков приставил нож к груди капитана— жилистого, с рыжей бородой.
— Командуй сдачу, не то всех перебьем, — тяжело дыша, проговорил Ментиков. — Ну!
На артиллерийских палубах тоже кипела схватка. Трупы шведских пушкарей преображенцы выбрасывали в море через огневые люки…
И вот уже на первом фрегате по вантам, зажав в зубах веревку с бело-голубым полотнищем, карабкался солдат Минаев. Вот он достиг верхушки мачты, ножом срезал шведский флаг и стал прикреплять русский. Секунда — и бело-голубое полотнище, подхваченное ветром, затрепетало над кораблем. Грянуло «Ура-а!».
— Что там у Меншикова? Что он там? — Петр с тревогой вглядывался во второй фрегат. Оттуда всё еще доносились стрельба и крики. Но прошло несколько томительных мгновений, и шведский флаг полетел вниз и со второго фрегата, забился на ветру русский — белый с голубым андреевским крестом.
— Алексашка… молодец!.. — прошептал Петр, улыбаясь сквозь слезы.
На «меншиковском» корабле, под только что водруженным флагом, морщилась в смехе калмыковатая физиономия какого-то мальчишки в Преображенском мундире.
…К лагерю русских войск на берегу Невы неспешно приближался длинный обоз. Телеги глубоко увязали в болотистой толще, лошади выбивались из сил. На переднем возу, со связками мушкетов, ружей и шпаг, восседали Никита Демидов и Вильгельм де Геннин. Уже издалека они заслышали катившиеся по угрюмой равнине «Ура-а!», выстрелы п крики.
— Наддай, Никита Демидыч! — заволновался де Геннин. — По всему видать, баталия была и наши верх взяли…