Единственное, что он позволял себе делать, так это просить прибор уничтожать некоторые эмоции, чувства и желания уже после материализации. Но делал он это, не нарушая субординации. Он апеллировал к пирамиде как к Высшему Богу, прося ее об уничтожении малых божеств - своих страстей. Получалось, что он в этом процессе всего лишь униженный проситель, а это постепенно ставило его в полную зависимость от собственного астрального тела, которое в конечном счете являлось всего лишь генератором, то есть причиной деятельности, как пирамиды, так и ее порождений.
Именно из-за этих перемен в своей психике Охо бессознательно ощутил в Пирсе угрозу своему творению, поскольку гость, судя по его поведению, был способен контролировать "Высшего Бога", не говоря о божествах....
... Несмотря на то, что Джонатан действительно устал с дороги, спать он пока не собирался. Переодевшись в спортивный костюм, и подождав, когда в доме все успокоится, он тихо открыл дверь своей спальни, и спустился к лаборатории. Охо был там: из под двери пробивалась полоска света, и было слышно какое-то бормотание. Так и не разобрав слов, Пирс вышел через черный ход на улицу, где теплая летняя ночь встретила его запахом цветов, и подошел к освещенному окну лаборатории. Оно было открыто.
... - Я ожидал, конечно, что Пирсу не понравиться все, что он увидит, но теперь уже это не имеет никакого значения. - Брысь! неожиданно выкрикнул Охо...
... Пирс заглянул в окно. Он успел увидеть, как исчезла в воздухе серая клякса, искромсанная коричневым ножом, вонзившимся затем в тело ученого...
... - Тогда чего же я боюсь? - Охо немного помолчал, размышляя: может того, что Пирс говорит меньше, чем знает. Это я заметил. Более того, он откровенно осторожничает, понимая, что я могу быть опасен. Хм! А что же я? А я действительно очень даже опасен. Хаха-ха! - Настроение Охо резко изменилось: - Пирс! Пирс! Да, кто он такой этот Пирс? Стоит мне только пожелать, и этот самый Пи-ирс, - хозяин лаборатории издевательски удлинил гласную в фамилии своего друга, - побежит ко мне на задних лапках, как это сделала до этого Дина. Да и то правда: разве не по моему желанию он приехал сюда. Так-то: знай наших...
... Джонатан снова заглянул в окно, ощущая, что психика Охо входит в штопор. Он увидел, как от прибора к человеку в комнате тянется целая вереница разноцветных лент и предметов.
Они сплетались, извивались, вибрировали, шипели, кромсали и поглощали друг друга. Зрелище было не из приятных....
... Охо, словно не замечая происходящего с ним, продолжал свою мысль, все больше распаляясь:
- А если нужно будет, так я вообще убью его. Стоит только пожелать. Да, черт с ним, с Пирсом. Еще время Моего Бога тратить на него. У Него есть дела и поважней....
... Пирс снова заглянул в комнату: разноцветные ленты сменились длинным, похожим на коричневую пилу, полотном. От него исходила ощутимая угроза всему окружающему: она резала, пилила и кромсала все, что было создано до этим чувствами Охо.
Джонатан побледнел и схлопотал черно-серую кляксу, которой по счастью не заметил увлеченный своими мыслями ученый....
... - Начинать нужно с малого. Дина и Пирс были первыми и вполне удачными опытами. Теперь я готов к тому, чтобы получить во владение всю долину, в которой стоит мой дом, а также людей, проживающих здесь, - Охо немного помолчал, а затем четко сформулировал свое желание: - итак: я хочу, чтобы вся эта долина и окружающие пастбища стали моей собственностью вместе с людьми на ней...
... Пирс ощутил, как вокруг начало что-то происходить: кто-то закричал невдалеке, в окнах вилл и домов стал зажигаться свет, гдето заурчал двигатель автомобиля. Гость не хотел признаться себе в том, что все это происходит в действительности рядом с ним и с ним, и делает это его бывший друг.
Пирс едва успел уничтожить роту клякс, направлявшихся к нему....
... Охо краем глаза заметил что-то постороннее, но что это было, точно не разглядел. Он выключил свет и вышел из лаборатории...
... Пирс, подумав о том, насколько Охо доверяет прибору, что даже после такого приказа способен пойти спать, перепрыгнул через окно. Он ощутил, как нечто страшное, что-то похожее на волкодава, надвигается на него, но успел создать мысленный образ пустоты, в котором растворяется это нечто, и угроза исчезла.
Очевидно, хозяин дома оставил ловушку для воров, поэтому даже не закрывал окно на улицу. Справившись с этой неожиданностью, Джонатан включил свет, лучи которого не могли быть замечены хозяевами, так как окно их спальни находилось с другой стороны дома, и сел в кресло, где незадолго до этого сидел Охо.
"Что произойдет, если я прикажу пирамиде самоуничтожиться, прихватив с собой в ад саму память Охо о "Демиурге"? Он уже сломал Дину и натворил каких-то дел в долине. Я уж не говорю о себе, поскольку способен хоть как-то защищаться. Если я отдам такой приказ, вернется ли все на свои прежние места или останется как есть?".
Неожиданно Пирс увидел, как над пирамидой появились облака чисто-розового и розового с примесью коричневого цветов. Он сразу сообразил, поскольку предметы охали и вздыхали, обвивая друг друга, что Охо и Дина занялись любовью. Ясно было и то, что коричневый оттенок - оттенок насилия - принадлежит хозяину дома. Негодовать по этому поводу было бессмысленно, но Джонатан сделал вывод, что прибор действует и на расстоянии. А это в свою очередь заставляло гостя дома быть осторожным вдвойне, чтобы не давать хозяину повода делать выводы о своих желаниях и мыслях по тем астральным клише, появление которых тот мог наблюдать в лаборатории.
Между тем, охающие облака, проникли сквозь стену, и исчезли из лаборатории, потянув за собой аналогичные по цвету и вздохам ленты, направляясь, очевидно, к своим создателям. Пирс вернулся к размышлениям:
- Если же я оставлю все как есть, то Охо в конце концов захочет власти над всей планетой, если и не подальше, а эти жертвы не идут ни в какое сравнение с теми, что останутся теперь, если я отдам приказ о самоуничтожении пирамиды. Ну что ж: из двух зол выбирают меньшее...".
... Лежа в постели, Пирс трясся в нервной лихорадке, пока, наконец, ему не пришла в голову мысль об отмене своего приказажелания, и тогда сразу все прекратилось. Он лежал обессиленный, в холодном поту, вспоминая события последнего часа.
В первые несколько секунд после приказа вообще ничего не произошло, и это молчание уже само по себе было жутким. Пирсу показалось, что он свидетель затишья перед бурей, во время которого в комнате скопилась психическая сила, сопоставимая по мощи с ядерным взрывом. Более того, он мог поклясться, что прибор начал думать, а потом в него, в Пирса полетело все, что только можно себе вообразить: змеи, кляксы, ленты, пилы, ножи, горшки, облака - все это было кашей всевозможных цветов и оттенков. Он приказал прибору уничтожить это месиво, но тот выполнил приказ не полностью: большая часть астральных клише вливались в Пирса потоком. Он упал на пол и забился в истерическом припадке, пока силы не оставили его, измотав нервную систему, и когда через некоторое время все эти штуковины уже не могли основательно на него влиять настолько он отключился от происходящего, тогда вернулось самосознание: он, абстрагировав свое внимание от земного тела, усилием воли Высшего "Я" заставил его подняться, как мешок с костями, и довел до кровати, куда, бросив там в лихорадочном состоянии.