Он говорил весь день без устали, отвечая на десятки моих вопросов и поднимая сотни своих, на которые за всю жизнь так и не смог найти ответа. Некоторые его слова заставляли меня прозреть - в них я открывал мудрость и истины, доселе неведомые мне; некоторые - ужаснуться, а прочие я и вовсе не понимал. Но я покорно слушал. Слушал до самой полуночи, пока усталость не сморила меня. И даже сквозь дремоту, обхватив руками подушку, я слышал, что мой друг продолжает говорить. Человеку, молчавшему полжизни, было о чем рассказать.
* * *
Ровно в восемь я открыл глаза и бесцельно уставился в потолок. "Жалкий раб. Даже вырвавшись на волю, ты продолжаешь совершать те же действия, что и в плену. Даже освободившись от кандалов, ты чувствуешь их тяжесть, а в ушах стоит свист плети надсмотрщика. Системе не нужны инструменты, чтобы управлять тобой. Система уже в тебе".
Попытки уснуть еще хотя бы на пару минут оказались тщетными, и я предался размышлениям, хотя и знал, что ничего хорошего они мне точно не принесут. Людям свойственно самим шагать в бездну, а я отличался от них лишь тем, что делал это с открытыми глазами. И откуда с самого утра взялась эта гнетущая обреченность?
Я думал о родителях, которых никогда не видел и не увижу. Стоит ли мне грустить о них? Я не знал. Нить, связывавшая нас, была слишком тонка, и единственной эмоцией, которую мне удалось уловить, была жалость к себе. Отвратительное чувство. Арена - то единственное, что связывало меня "здесь" со мной "там". Друзья? Их интерес к моей персоне ограничивается моей пользой для команды. Жив ли я для них или умер, как Сэнт-Чарли? Ха! Бессмертный мертвый Чарли.
Бред. Очевидно, что я брежу. И чертовски неприятно, что ничего не могу с этим поделать. Я слишком мало понимаю. И настоящую жизнь, и настоящего себя. Мне бы поглядеть на этот мир еще какое-то время, послушать его звуки. Поучиться. Вот чего я хочу.
Мой друг сидел ко мне спиной, стуча пальцами на клавиатуре. Странное дело, но этот звук действовал на меня успокаивающе - тишина заставила бы меня закричать. Знал ли он о том, что я не сплю? Наверное, знал. Наверное, он знал вообще обо всем на свете. Так должно быть. Я почти уверен, что так и есть. Потому что он создал этот мир.
- Тебе бы приготовиться, - сказал старик, не отрываясь от мониторов. - Минут через пять должны приехать.
Должны приехать. Слова, которые я так жаждал услышать позавчера, сегодня казались мне кошмарными. Сейчас мне хотелось узнать, что возвращение невозможно. Единственный раз я мечтал, чтобы мой друг соврал мне.
- Я не хочу возвращаться.
Старик повесил наушники на шею и повернулся ко мне.
- Охренительные новости. Ты это только что придумал?
Я отбросил одеяло и сел на край кровати. Объяснить. Я должен ему объяснить. Но вместо этого повторил сказанное:
- Я не хочу возвращаться.
- Это все клёво, парень, только я уже вызвал Службу. Послушай, - сказал мой друг, сложив ладони. Я угадал это проклятое движение - он делал так, объясняя причины своих поступков, кажущихся ужасными на первый взгляд. Только в этот раз ничерта не выйдет. - Ты абсолютно ничего не будешь помнить из того, что увидел здесь или услышал. Не останется ни тени от этого кошмара. У тебя даже трипа этого не будет. Они проводят альтеризацию очень качественно. Ты вернешься домой, и сегодня вечером, может быть, даже сможешь играть.
- Так зачем тогда это все было мне рассказывать?
- А что, нам лучше было молча посидеть? - поднял он бровь.
- Я думал...
А что я думал? Что вообще должно было произойти? Или я так быстро привык к чуду, что стал принимать его за обыденное?
- У тебя есть друзья, - говорил старик.
- У меня нет друзей! - громко возразил я. - Они не настоящие, потому что выдумали сами себя, как выдумал себя я. Тот, другой я. А этот... Кристоф Боленских... всегда был один. Всегда, понимаешь? Ты же понимаешь!
Он не ответил.
- Отмените... вызов. Пусть они не придут.
- Да мы что здесь с тобой в игрушки, что ли, играем? - рассерженно воскликнул мой друг. Он бросил наушники на стол и поднялся с кресла. - Как все просто. Захотел - вызвал, захотел - отменил.
- Разве не так? Ты же создал это...
- Нет! Нет, не я! Твою мать, ты так ничего и не понял? Все не так! - лицо его пылало безумием, однако приступ этот длился недолго. - Служба не носит альтервизоров, на то она, черт бы ее взял, и Служба! Я не могу залезть к ним в мемочип и изменить дату, как мне вздумается.
В дверь постучали. Три роковых удара, оглушительных, словно гром. Один. Два. Три.
- Комиссар один-пять-ноль-три, - объявил низкий голос. - Находится ли в принадлежащем вам помещении Кристоф Боленских, или же известно ли вам место его пребывания?
- Я не хочу возвращаться, - прошептал я, глядя на моего друга с наивысшей надеждой. Он не позволит им меня забрать. Он знает... знает, что делать. Только он один знает. И если сейчас он скажет мне выпрыгнуть в окно, я прыгну. Прыгну не думая.
Старик нервно зашагал по комнате.
- Находится ли в принадлежащем вам помещении Кристоф Боленских, или же известно ли вам место его пребывания? - повторил голос за дверью.
"Пошли нахер от двери! Пошли нахер отсюда, твари!"
Мой друг остановился и посмотрел на меня. В его глазах я читал бурю эмоций - от готовности впиться мне в горло до желания обнять и расцеловать.
- А знаешь, Файв Би-Даблъю не обойтись без штурмового чародея, - сказал он.
Не убедительно. Но, кажется, он и не пытался меня убедить.
- Даю вам последний шанс, - вздохнул старик, натягивая футболку. - Но только один, других уже не будет, - пригрозил он. - Ты лучше меня знаешь, что делать.
"Что делать? Что я знаю?" - спрашивал я, но вымолвить боялся.
- Находится ли в принадлежащем вам помещении Кристоф Боленских, или же известно ли вам место его пребывания? - все твердил голос. "Если еще раз задаст этот вопрос, я, клянусь, выйду и разнесу ему череп!"
Взяв со стола отремонтированный визор, мой друг направился к двери.
- Находится ли в принадлежащем вам помещении Кристоф Боленских, или же известно ли вам место его пребывания?
Мой друг открыл замок и тихо промолвил:
- Я... Кристоф Боленских.
* * *
На плите свистел чайник, выпуская из носика струю пара. Вода кипела уже давно. Десять минут? Полчаса? Час? Неважно. Я не спешил выключать плиту, заворожено глядя на тающий белый туман. За окном стоит жара, а я все пью горячий чай. Чашка за чашкой. Чашка за чашкой. Почему?
Почему он так поступил? Почему из всех возможных вариантов он выбрал именно этот? Было ли бы все иначе, скажи я ему о своем решении раньше? Принял ли бы он иное решение, будь у него больше времени на раздумья? Но и другое мучило меня. Больше всего на свете он ценил свой разум, и вдруг с такой легкостью от него отказался. Променял его на мою жизнь. Мою никчемную жизнь. С момента, когда захлопнулась дверь, я не прекращал задаваться вопросом: "Почему?"
Часы в комнате снова прекратили тикать. Кажется, теперь я смогу услышать эту проклятую тишину, где бы я ни был. Может, все же стоит настроить их на правильное время?
- Даю вам последний шанс, - сказал на прощание мой друг. - Только один, других уже не будет.
В который раз повторяя эти слова, я только сейчас стал понимать, что он не отрекся от своего сокровища.
- Ты лучше меня знаешь, что делать.
Он передал его мне.
И вот передо мной встал непростой выбор - видеть мир таким, как он есть, или же таким, каким я хочу его видеть.
Но как распорядится мне этим выбором? Как правильней будет поступить, каким путем пойти? - мой взгляд упал на лежащий у плиты моновизор, оставленный здесь со вчерашнего утра. - Что я могу сделать? Что я хотел бы сделать? - тонкая пластина отдала металлической прохладой в руке.
И что должен?