Я сидел на ветке старой ивы, завернувшись в покрывало после позднего купания, и думал о яблоке, которое припас в кармане. Оставлю его на потом, - решил я, - чтоб не скучать на обратном пути. Или, может, поделюсь им со случайным другом. Вдвоем нам будет веселей.
Издалека лилась песня. Щемящая, добрая тоска, долетавшая ко мне вместе с мелодией, сладко сжимала сердце и погружала в мечты о прекрасном, о чем-то недостижимо далеком и светлом. Порой мне казалось, что пели сами луга - вряд ли человек мог создать нечто настолько совершенное. Закрывая глаза, я мог охватить весь мир: шелест хвои в лесах и поднебесный птичий щебет, журчание речки и цвет незабудок в маленьком палисаде...
Я взглянул на солнце. Нельзя этого делать, - учили меня, но я не слушал. Золотой диск совсем не резал взор. Пылающий рыжебородый бог, уходя на покой, раздобрел, и смеялся мне, выглядывая из-за синего горизонта. Я улыбнулся ему в ответ.
Услыхав шаги на узкой тропинке, я спрыгнул вниз и побежал им навстречу. Это, должно быть, идет мой друг. Мой милый добрый друг. Вот в закатном свете появился его силуэт - высокий, чуть согнутый годами, но не сломленный. Солнце слепило меня, и лишь подойдя ближе, я смог прочитать портрет. Седые волосы, убранные за уши, и вспаханное бороздой морщин чело говорили о прожитых годах. Утомленные ночной работой серые глаза смотрели на меня с отцовским укором и печалью, как на глупого ребенка, невесть что натворившего, но искренне прощенного. Еле заметная улыбка тронула уголки его тонких губ.
Но с каждым шагом вечерняя феерия рассыпалась, как детский шалаш под зимней бурей. Далекая песня превратилась в волчий вой; ангельские голоса охрипли, зарычали голодными подземными тварями. Благородный металл солнца обернулся в кровь и залил небеса от запада до востока. Лишь идущий навстречу человек продолжал улыбаться. И я вспомнил его. Вспомнил, какая угроза движется за ним по пятам. Вспомнил, что меня с ним связывает. Вспомнил, что ненавижу его больше самой ненависти.
"Нет, не трогай, не приближайся ко мне! Не отбирай у меня сказку, она моя! Я не хочу идти с тобой. Молю, оставь меня здесь. Оставь меня одного..."
* * *
Я очнулся со сдавленным криком в горле. Этот город с его чуждостью и смрадом вернулся и вновь навис надо мной, зажал в тиски. Мои щеки намокли от слез. Передо мной стоял мой пленитель, в точности такой, каким я видел его в том саду. На нем была маска, но, в отличие от других, она скрывала не все его лицо, а один только правый глаз. Пластины у виска и над бровью были усеяны множеством мелких кнопок. Рваная рубаха его была небрежно заправлена в короткие засаленные штаны, явно малые для него по размеру.
- Ты мудак без капли инстинкта самосохранения, - сказал он, отдышавшись. - Я уже не мальчик, чтоб гоняться за тобой.
Меня переполнял гнев. Я проклинал себя за то, что попался, что проиграл старику, но более всего я проклинал собственное бессилие.
- Почему? - закричал я. - Почему я тут? Что это все... почему все такое?!
- Видать, ты здорово шибанулся башкой, малый. Так что ты давай, не горячись, хорошо? - он посмотрел на меня с соучастием и присел рядом. - Помнишь, как ты сиганул с крыши?
"О чем он говорит?"
- Ну, давай, вспоминай. Ты ехал в машине. Потом за каким-то чертом тебя понесло на крышу. Ты вылез из окна... Ну?
Слова Грозы, трепещущие крылья за моей спиной... Воспоминания, словно спрятанные за некой ширмой до нынешнего момента, медленно и нехотя открывали мне историю событий, произошедших если не сегодня, то совсем недавно. Слова Грозы, Песнь Полета... О какой машине говорит старик? Я схватился за голову, силясь не потерять хрупкую связующую нить.
- Я ехал в карете...
- Да твою ж мать, - он сплюнул на землю. - Где видишь здесь кареты?
- Я хотел полететь...
- Полететь, - передразнил он, намеренно растягивая слово. - Икар херов.
Головоломка упорно отказывалась собираться воедино - в моем воспаленном разуме плясали черти. Но в моем ли?
- Что со мной не так? Почему я... такой?
- Какой? Ты всегда таким был, - он будто знал, что я имею ввиду и заранее подготовил ответ. - Другого себя ты придумал.
И снова сплошные загадки, снова ни толики смысла в ответах. Но если хоть на миг представить, все это правда, что реален лишь этот мир, а прошлая жизнь мне приснилась, как можно жить дальше, не сойдя с ума? Я просил о скорейшем избавлении.
- Прикончи меня...
- Ты двинутый что ли? - спросил он строго.
Моя просьба, очевидно, расходилась с его намерениями. Но, в таком случае, что ему нужно от меня?
- Вы из... Механикумов? - страшась самого слова, предположил я.
- Что? Ради бога, нет.
- Тогда сообщите моим друзьям. Они должны меня искать. Пошлите гонца к Шторму, он заберет меня. Адрес... есть, где написать?
- Нет у тебя друзей, парень. Там, может, и были, а здесь нет...
- Это же Кейма, да? - продолжал я. - До Сайгории далеко, я знаю, но я заплачу. И Шторм заплатит. Просто скажите ему, что я здесь...
- Да нет никакого Шторма, черт бы тебя побрал! - отрезал он. - Послушай. Я не враг тебе. Более того, в сложившейся ситуации - единственный друг. Я, наверное, хреново объясняю, но ты уж постарайся понять, о чем я говорю. Те штуки у них на лицах, которые ты видел, альтервизоры. Как у меня, только полнопрофильные, - старик указал на маску у себя на лице. - У тебя была такая же. И из-за нее ты видел мир... по-другому. И Шторм, и эта твоя Сайгория, или где ты там жил? - они только в твоей голове, понимаешь? - он встряхнул меня за плечи и спросил настойчивей: - Ты понимаешь меня или нет?
Смысл его слов был все так же далек от меня, но я решил, что лучше будет согласиться, и неуверенно кивнул.
- Уже лучше. Так вот, твоя штуковина... сломалась. Ты вывалился из системы, - он вытер рукою пот со щетинистого подбородка. - Мне, конечно, охренеть как жаль, что это случилось именно с тобой, малый, но, пока не поздно, я должен понять, что пошло не так, иначе существует совсем ненулевая вероятность, что подобное случиться с кем-нибудь еще. Улавливаешь? Поверь мне, будет совсем не круто, если однажды кто-то окажется в твоем положении, а я не буду об этом знать.
- Мне нужно домой, - рыдал я. - Пожалуйста.
- Прикинь, я как раз решал этот вопрос, когда решил на мир посмотреть. Скажу тебе, ты мне и задаром не сдался в моей квартире, но раз уж я занялся тобой, то и выпровожу, как полагается. Так мы вернемся, чтоб я закончил начатое или ты себе новое жилье облюбовал здесь, в мусорном контейнере?
- Обещай, - потребовал я. - Обещай, что отправишь меня домой.
- Обещаю, парень. Теперь мы можем идти?
Едва ли я поверил его словам. Но в подвешенном состоянии, когда я ни в чем не мог быть уверен, мне хотелось обрести какую-нибудь почву под ногами, пускай и рыхлую, как обещания тюремщика, объявившего себя моим другом.
Он помог мне подняться и, поддерживая под руку, повел со двора.
- Почему они носят эти маски, - спросил я, - если с ними они ничего не видят?
- Они видят только то, что хотят.
- Зачем?
Старик не ответил мне. Мы остановились в центре двора у столика.
- Видишь тех уродов? - промолвил он негромко.
Я взглянул вперед и между угрюмыми домами, в освещенном фонарем переулке, увидел двух мужчин, одетых в строгие темно-синие костюмы. Заинтересованные нашим присутствием, они двинулись к нам. Их шляпы показались мне смутно знакомыми, однако я не придал этому особого значения. Что мне вообще может быть здесь знакомо?
Я коротко кивнул.
- Пока я буду говорить, стой молча и, по возможности, не рыпайся. Усек?
Мой спутник сделал шаг к ним навстречу, попутно перебирая пальцами кнопки у виска.
- Доброй ночи, гражданин, - поздоровался мужчина в синей одежде, тучный, с широким лицом и маленькими прищуренными глазками за полупрозрачной пластиной. Его речь, как по мне, звучала чересчур важно, напыщенно. - Патрульные семь-пять-шесть и четыре-ноль-четыре. Известно ли вам, что находиться одному в секторе повышенного риска не рекомендуется, а в позднее время не рекомендуется категорически?
"Одному? Ах, ну конечно, маски..."