Во-вторых, типология транзитных состояний – например, четыре модели транзитов Т. Л. Карл и Ф. Шмиттера («пактовые», «навязанные», «революционные», «реформистские»)[35] – выглядит слишком отвлеченной и малопригодной для описания специфических состояний транзитов на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии.
Однако в некоторых аспектах транзитологические наработки представляются исключительно точными и помогают объяснить специфику демократического перехода в рассматриваемом мегарегионе. Так, Т. Л. Карл и Ф. Шмиттер увязывают успешность демократического перехода со своего рода чистотой, или гомогенностью, политической повестки. Если главный конфликт фокусируется на проблеме демократизации, то сценарий транзита выглядит, как правило, предсказуемым. Но ситуация заметно осложняется, когда «разделение на сторонников и противников старого режима происходит не по „классовому“ признаку», а когда во главу угла ставятся этническая проблематика или «вопросы идентичности»[36]. Следует отметить, что именно проблема идентичности является одной из ключевых в политической повестке находящихся в стадии поставторитарной модернизации Тайваня и Южной Кореи, которые представляют собой части разделенных наций.
Также на эмпирическом материале модернизационных моделей Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии видно, что именно транзи-тология позволяет описать феномен переходного – или гибридного, сочетающего в себе элементы авторитарной и демократической политических культур – режима как динамической системы.
Говоря о транзитологии и о многовариантных моделях перехода от авторитаризма к демократии, нельзя обойти стороной позицию А.Ю. Мельвиля, которая если и не оппонирует изложенному выше мнению о возможности модернизационных сценариев, отличных от классического западного, то, во всяком случае, относится к нему предельно сдержанно. А. Ю. Мельвиль считает, что концепции, легитимирующие разные формы демократий – а следовательно, и создающих их модернизаций, – часто оказываются не творческим развитием представлений о допустимых границах демократической политии, а своего рода «критикой „извне“», «с совсем иных политических и идеологических позиций» ценностей и фундаментальных основ демократии. Исследователь даже систематизирует подобные концепты, среди которых оказываются как раз те представления, которые и обосновывают правомерность мнения о поставторитарной модернизации как самобытном способе развития. Так, А. Ю. Мельвиль относит к «критике „извне“» попытки доказать, что существуют самые разные модели демократии («демократии „с прилагательными“»), что «„незападные“ демократии», возникшие, как правило, в силу своей «цивилизационной исключительности», вполне сопоставимы с демократиями классическими. Наконец, А. Ю. Мельвиль называет «очень сильным политическим и интеллектуальным искушением думать, что демократизация может прийти после успешной социально-экономической модернизации, спускаемой и навязываемой „сверху“», – даже несмотря на признаваемые самим же исследователем примеры такого транзита из опыта стран Юго-Восточной Азии[37]. Настоящее исследование имеет целью доказать как раз обратное.
Если же обратиться к переходному по своей природе политическому режиму РФ, то весьма плодотворным для оценки его раннего этапа может оказаться охарактеризованный О. Г. Харитоновой концепт «тоталитарной демократии». Такая демократия возникает при «попытках построения демократии недемократическими методами» и под «лозунгом „демократия – для демократов“»[38]. Что же касается сегодняшнего состояния политического режима РФ, то его важнейшей и системообразующей особенностью является отмеченная С.Н. Пшизовой неразграниченность между сферой политического и сферой административного, бюрократического. Однако, по мнению исследовательницы, «изменение представлений о соотношении политики и управления» является «общей тенденцией», присущей «всем современным демократиям». «Институты управления политическими процессами» в настоящее время набирают силу повсеместно, и «управляемая демократия» становится «особой разновидностью современных политических режимов», причем – и это замечание С.Н. Пшизовой представляется особенно значимым – данная тенденция проявляется, пусть и с оговорками, не только в «молодых демократиях», но и в «либеральных плюралистических системах»[39]. То есть налицо взгляд, полностью противоположный приведенной выше концепции А. Ю. Мельвиля.
38