Борис Немцов недавно сказал: «У нас общество не гражданское, а корпоративное». В этих словах кроется очень важное недоразумение, которое лежит в глубине либеральной идеологии. Противопоставление гражданского общества и корпоративности надуманно. Когда люди объединяются для защиты своих интересов в корпорацию, они становятся сильнее, чем человек, превращенный лиоеральными реформами в оторванный от общества «самодостаточный» атом. Корпорации, «общины» — основа прочного гражданского общества, в котором развито начало самоуправления.
Тесная связь общины и начал гражданственности было обнаружено еще русскими социалистами XIX века — народниками. Первым об этом заговорил Александр Герцен, который увидел в общине черты будущего социального устройства. В 70-е гг. прошлого века народники «пошли в народ», дабы просветить его. К удивлению своему, они обнаружили, что им самим есть чему поучиться у народа. Сторонники демократического и социалистического преобразования самодержавной России, народники неожиданно обнаружили «республику» в русских деревнях. Крестьяне не только обсуждали все важнейшие вопросы, отнесенные к их «сфере компетенции», но и решали их не голосованием, а консенсусом, согласием. Большинство предпочитало убедить меньшинство, а не подавить его. Это и была российская демократия, которая прорастала снизу, а не насаждалась сверху. Община помогала слабым членам общества и, вопреки более поздним либеральным легендам, не подавляла предпринимательскую жилку крестьян — после освобождения от крепостного права общинное крестьянство постепенно выкупало у частных собственников — помещиков землю, подтверждая эффективность своего хозяйства.
Если крестьянин XIX века еще не был гражданином, так как «республика» ограничивалась для него деревенским «миром», то краткий миг свободы с февраля по октябрь 1917 г. показал, что крестьяне, привыкшие жить своим умом, готовы активно участвовать в переустройстве страны на началах демократии и социализма. Крестьянская Россия проголосовала не за большевиков, обещавших золотые горы, а за социалистов-революционеров — народническую партию, отказавшуюся от былого радикализма народников и предлагавших постепенное переустройство российского общества на основе синтеза традиций солидарности и «новомодных» идей свободы.
Между коммунистами и многими либералами существует трогательное единодушие в одном важном вопросе. И те, и другие утверждают, что большевики победили потому, что за ними пошел народ России. Эта смелая гипотеза пока не нашла подтверждения. Большевикам удалось сплотить вокруг себя относительно небольшую часть маргинальных (деклассирующихся) слоев и с их помощью нанести военное поражение своим врагам. В гражданских войнах успех зависит не от воли большинства, а от организованности войск, быстроты и натиска, таланта полководцев. Это — не голосование. Это — насилие.
Община с ее самоуправлением была несовместима с тоталитаризмом. Именно поэтому с ней так ожесточенно боролись коммунисты. В 1917–1921 гг. главные удары большевиков наносились по крестьянству (хотя и рабочим от «партии рабочего класса» доставалось немало). В 1929–1932 гг. кровавая коллективизация разрушила общину, но вытравить общинную (корпоративную) душу России не удалось. Общинные традиции продолжали сохраняться в коммуналках, в колхозах, превратившихся со временем в некое подобие общин, на предприятиях, которые в сознании значительной части рабочих были не «казенные», а «наши». До сих пор Россия — страна общинная. И потому народ наш умудряется тихо саботировать все те эксперименты, которые проделывают с ним коммунисты и либералы. Он живет своим умом, обсуждая житейские напасти в разнообразных «общинах» — будь то заводская курилка или традиционное российское застолье.