Причем борьба эта начинает идти далеко не только по тем правилам, которые записаны в законе и одобрены элитой. В каждую историческую эпоху «принципиально важными» вопросами, из-за которых велась борьба во время революций, были свои — религия, собственность, «власть класса». На этот раз в центре внимания оказалась власть партии и бюрократии (номенклатуры), которые казались «сиамскими близнецами».
Характер революции принято определять по тому классу, который в ней лидирует, в интересах которого она совершается. В 1988–1990 гг. «гегемоном» нашей революции не была ни буржуазия (если о ней в это время вообще можно говорить), ни бюрократия, против которой движение было направлено, ни «пролетариат», который еще только кое-где пробуждался. В революции лидировали средние слои, формирующие на глазах гражданское общество. Эти слои называют кто «интеллигенцией», кто «мелкой буржуазией», кто «менеджерами». На Западе подобные социальные сдвиги назвали даже «революцией менеджеров», так как собственность и там, как и у нас на грани 80-х-90-х, перешла от формальных собственников в руки производственной элиты. Но каждое из этих пониманий заужено. Речь идет не только о менеджерах, не только об интеллигентах, не только о людях, пытавшихся наладить свое дело, не только о квалифицированных рабочих. Речь идет о них всех вместе, о людях, главной собственностью которых является не столько денежный капитал или рабочие руки, сколько знания и умения. Именно этот слой владельцев знаний-капитала составляет основу современного гражданского общества, и поэтому его можно называть гражданским классом. Соответственно и революция наша в 1988-1990-х гг. носила характер гражданской.
В 1987–1988 гг. неформалы в союзе с либеральной частью «ученой» элиты (помните популярных тогда академиков и профессоров) выиграли схватку за общественное мнение у шовинистов, сумели перехватить инициативу у партийных идеологов, пытавшихся сочетать андроповский имперский пуританизм с размытыми идеями «нового мышления». Массовые движения 1988–1990 гг. восприняли лозунги революции граждан: политические свободы, ликвидация однопартийности, социальная справедливость, самоуправление, самостоятельность регионов и др. Кто помнит сегодня названия «Гражданское достоинство», «Община», «Клуб социальных инициатив», «Демократия и гуманизм», «Перестройка»? А во второй половине 80-х эти группы выдвигали идеи, которыми затем заражалось общество.
Успех антиавторитарных групп в 1988 г. имел еще одно важное последствие. Их принципиальный отказ от насилия, как средства борьбы за политические цели все шире внедрялось в общественное сознание. Именно неформалы научили будущих «демократов» от номенклатуры культуре ненасильственной массовой политической борьбы. С 1988 г. начинается распространение многотысячных тиражей самиздата, «внесистемные» социалисты и либералы организуют в нескольких крупных городах почти регулярные массовые манифестации. И люди приходили на эти митинги, чтобы услышать свободное слово, чтобы показать властям «силу народа». Шли, хотя «свободно» могли получить, милицейской дубинкой по голове и провести ночь в участке. Массовых самиздат начал сокрушать наиболее фундаментальные мифы, на которых держался режим и его реформы. Чтобы не потерять инициативу, большая пресса бросилась догонять радикальных авторов самиздата. Коммунистические мифы затрещали по всем швам.
Наиболее оборотистой части элиты стало ясно, что на пути «совершенствования» системы им революцию не выиграть. Необходима была смена мифов, всеобщее перекрашивание и переименование, чтобы сохранить прежнюю власть в новом мире. Это соответствовало и задаче превращения из «бюрократа» во «владельца крупного капитала».
«Коммерциализированная» номенклатура очень быстро объединилась с «остепененными» либералами-«шестидесятниками», которые в 1988–1989 г. переходили в осторожную оппозицию к коммунизму (но не к КПСС, ибо это могло лишить их доступа к средствам массовой информации). Известность «прорабов перестройки» (вызванная тем, что они имели возможность осторожно сказать многомиллионной аудитории то, что сама эта аудитория думала) давала «официальным» либералам возможность возглавить освободительное движение. Нужно было только выбрать нужный момент, чтобы наконец решиться перейти в оппозицию. Опыт «опального боярина» Б. Ельцина убеждал либералов, что выступать раньше времени не следует. Ведь Ельцин и сам «сдал назад», жалостливо попросив прощения на XIX партконференции за свою «несвоевременную критику» во время знаменитого выступления на пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 г.