Идея управления жизнью страны из одного центра, но в интересах всего народа представлялась Бакунину абсурдной, так как ни один центр не в состоянии познать всех интересов народа. «Где тот человек, — спрашивал теоретик анархизма, — где та группа людей, которая, как бы гениальна она ни была, осмелилась бы утверждать, что она может хотя бы объять и понять бесконечное множество интересов, стремлений и действий, столь разнообразных в каждой стране, в каждом округе, во всякой профессии?» И никакие представления вождей государственного социализма о гармонии не смогут гарантировать реальной гармонии. Наоборот, по мысли Бакунина, «центральная администрация не только не приводит интересы в гармонию, как утверждают ее приверженцы, а напротив, порождает привилегии, дозволяя покровительствовать одним за счет других. Централизация, проповедуемая якобинцами и государственными коммунистами, является агентом продажности, фаворитизма и порабощения».
Поэтому в противовес государственной частной собственности Бакунин стал отстаивать идею «коллективной» собственности, которую понимал следующим образом: «Право собственности на орудия труда дается работникам не какой бы то ни было властью, ассоциации производителей не делаются государственными арендаторами. Это было бы авторитарным коммунизмом. Коллективизм… понимает дело иначе. Различные ассоциации, овладев орудиями своего труда, вступают между собой в федерацию с целью урегулировать распределение и обмен товаров, равно как и количество производства; они взаимно гарантируют друг другу пользование орудиями труда контрактами, цель которых воспрепятствовать монополии и предоставлению одной ассоциации права эксплуатировать других». Бакунин и Гильом подчеркивали, что в предлагаемой ими экономической системе вообще не останется места для государственной централизации, которая еще проглядывает во взглядах Прудона: «…Надзор над ассоциациями», который Прудон посвятил обществу (т. е. власти будто бы представляющей интересы общества, или, другими словами, государству) по нашему мнению должен принадлежать самим ассоциациям, они должны непосредственно следить за исполнением существующих обязательств.
Существование сравнительно обособленных групп производителей, являющихся собственниками своих средств производства, неизбежно бы поставило вопрос о товарообмене между ними. И если Маркс утопично решал вопрос о товарно-денежных отношениях при социализме, начисто отвергая их, а Прудон пытался изобрести новую форму стоимости, которая бы отличалась от денег и исключала бы неэквивалентность обмена, то бакунисты оказались в этом вопросе ближе к реальности. «По нашему мнению, — писали Бакунин и Гильом, — как Прудон, так и коммунисты одинаково ошибаются, потому что одинаково ставят абсолютные принципы. Искать средства для математически точного определения действительности и абсолютной ценности продукта, по нашему мнению, дело химерическое, потому что ценность — это не абсолютное понятие, а, напротив, относительное. С другой стороны, не менее химерично требовать, подобно коммунистам, совершенной ликвидации торговли и обмена, потому что для этого потребовалось бы слияние всех жителей земного шара в одну общину, направляемую централизованной распределительной властью… Мы не можем определять, как решат этот вопрос в будущем рабочие группы. Возможно в известной мере, обмен заменит распределение, но, с другой стороны, это распределение не может выйти за известную меру, и рабочие ассоциации будут следовательно, прибегать к обмену и искать средства устроить его как можно менее произвольно».
Резюмируем вкратце взгляды Бакунина и бакунистов. В качестве главных отличительных черт их представлений о социализме, мы можем выделить три принципа: коллективная собственность рабочих ассоциаций, внимание к товарно-денежным отношениям, и децентрализованная (федеративная) система управления. Их моделью стал самоуправляющийся социализм. Маркс, враг утопий, сделав вполне беспощадный, однозначный и глубокий критический анализ общества, от которого хотел уйти, колебался в вопросе об обществе, к которому следует стремиться. Как философ-гуманист, он, безусловно, тяготел к «бесгосударственному» социализму, как экономист-антитоварник — выступал поборником государственной централизации. В конце концов выбор марксизма вновь определил Энгельс, провозгласив в «Анти-Дюринге»: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность», и объявил войну мелкобуржуазным иллюзиям о возможности сохранения товарно-денежных отношений при социализме. Как бы то ни было, а именно в XIX в. оба течения социалистической мысли (государственническое и безвластническое) достигли своих теоретических «вершин», обзавелись партиями сторонников и перешли к практической деятельности, исследование которой лежит вне рамок нашего очерка.