Но мысль о том, что именно этого и не следует допускать, так широко распространилась, что даже последние усталые защитники пропорциональной системы (иными словами, всеобщего избирательного права во всей его полноте) торопятся заявить, что было бы прекрасно «подправить» его, введя барьер на немецкий лад. Будто бы существует очевидная необходимость лишить представительства силу, выражающую интересы 5% общества, то есть миллионов избирателей. Когда в Италии в 1993 году определенные круги, оказывая давление на общество, организовали референдум, положивший конец пропорциональной системе, американский еженедельник «Newsweek» поддержал эту затею и выдвинул в адрес старой избирательной системы, действовавшей до тех пор, обвинение, представляющееся позорным, — «too much democracy», слишком много демократии (1 февраля 1993, с. 23).
Верно отметил Роберт Даль («How Democratic is the American Constitution?» [«Насколько демократична американская конституция?»]), что некоторые беды демократии происходят как раз от «пагубной мажоритарной системы, основанной на принципе "First-pass-the-post”» (когда кандидат, набравший большее число голосов в избирательном округе, представляет его целиком). «Не пора ли серьезно задуматься о том, что система “First-pass-the-post” хороша на скачках, но не на выборах в обладающих большой территорией демократических странах?»[593].
Механизм такого типа может привести к памятным парадоксам, будь то при наличии только двух сил (случай Англии), либо при наличии множества сил (случай Франции). В первом случае может произойти — ив самом деле происходило, — что одна из двух сил получит больше голосов, но меньше депутатов, если ее электорат распределен неравномерно (партия, опирающаяся в основном на рабочих, побеждает с большим перевесом в одних округах и в такой же пропорции проигрывает в других; противник, получивший меньше голосов избирателей, может сравняться с ней или даже превзойти ее по числу избранных депутатов); кроме того, в действительности этот механизм ущемляет любую «третью» силу (в Англии, согласно статистике, 20% электората не имеет представительства: ни одна из двух главных партий не желает образовывать с третьей партией «блок» и уступать ей места в парламенте). Во втором случае можно прийти к потрясающим парадоксам, как, например, на президентских выборах во Франции в 2002 году, которые завершились во втором туре соревнования между правоцентристским блоком и расистом Ле Пэном (он едва не пришел первым на этих «скачках»), в то время как более 40% избирателей голосовали за левых.
Левые силы в Европе, которые так долго и громогласно отстаивали свои права, начинают входить во вкус этих «азартных игр», потому что их социальная база претерпевает изменения в рамках более общих и глубоких преобразований, каким подвергаются все классы (включая их численность и их чаяния) европейского общества. Коммунистическая «точка зрения» почти полностью исчезла, поскольку ее «мировой» масштаб уже не отвечает интересам слоев, зависящих от самой богатой части света, и даже противоречит им. Большая работа, направленная на установление справедливости («социальное государство»), проделанная левыми силами Европы, пусть и под напором альтернативной модели, победившей в СССР (это точно было так в тридцатые годы), привела к важным результатам: неслучайно самая передовая модель производственного Mitbestimmung[594] была реализована именно в Федеративной Германии, «стране-витрине», которая была призвана взломать дверь на Восток, представив свою модель вожделенной (что на самом деле и произошло). Но этот неоспоримый результат — его «оборотная сторона», не столь привлекательная, состоит в неконтролируемой власти финансового капитала — стал возможен главным образом потому, что был сведен к одному региону: «мировая» перспектива отставлена, и не стоит даже спрашивать, когда она снова сделается актуальной.
Этот успех, однако, не должен затмевать того факта, что новое социально-политическое равновесие, к которому стремится большая часть Западной Европы, а другая, сбросив с себя опыт «народной демократии», с трудом поспешает за ней, исключает все же некие меньшинства; к ним прибавляются необходимые для выполнения работ, какими никто другой заниматься не желает, меньшинства внешние (иммигранты): их остальная часть планеты «экспортирует» в наиболее процветающие страны. Эти меньшинства имеют ограниченное гражданство, и уже потому, что являются меньшинствами, вряд ли смогут успешно бороться за равные права с теми, кто их уже завоевал и крепко за них держится.
593
Dahl R., Quanto è democratica la Costituzione americana?, итал. перевод, Laterza, Roma-Bari, 2003, p. 44.
594
Mitbestimmung (букв, участие, сотрудничество, нем.) — принцип организации производственной деятельности, при которой наемные рабочие принимают участие в управлении предприятием