Обращаясь к Галатам, Павел твердит, что «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского» (3:28), но в Первом послании к Коринфянам предупреждает: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван» (7:20). Равновесие шаткое, но работающее на практике — пусть все остаются на своих местах, беглые рабы пусть возвращаются к хозяевам, которые, однако, должны к ним относиться человечно, — имея в виду тот факт, что в мире ином эти различия теряют силу. Теперь понятно, почему учредители штата Виргиния в первую очередь думали о том, чтобы разработать закон против беглых рабов.
Хорошо знакомые с действительным положением вещей в колониальных владениях, последовательные в своих выступлениях иезуиты — во имя Евангелия, рискуя отлучением от церкви и обвинением в ереси, — проникли в самую суть социального неравенства и прежде всего рабства: вспомним подрывное учение отца Виейры[133], отголоски которого слышатся в наше время у гватемалки Ригоберты Менчу[134], которая призывает обратиться к революционному значению Библии, совершенно забытому европейцами[135]. Но такой христианский радикализм, наличествовавший в мире, который английские мятежники клеймили «папистским», и не присутствовал, и не особенно ценился в мире реформаторов, или диссидентов от Реформации, интеллигенции, направлявшей революции в англосаксонском ареале. «Картина мира» на библейской основе не предполагала утверждения свободы для всех, здесь и сейчас, в зримом воочию, конкретном, современном обществе.
На заседании Конвента от 16 плювиаля — там разыгрались весьма патетические сцены, к примеру патриотический обморок цветной гражданки, «регулярно присутствовавшей на собраниях и следившей с самого начала за всеми революционными движениями», говоря словами депутата Камбона, — взял слово сам Дантон, главным образом чтобы предложить поручить двум комитетам, общественного спасения и колоний, конкретное исполнение декрета об отмене рабства. Он начал с крайне знаменательной мысли: «До сегодняшнего дня мы утверждали принцип свободы эгоистически, только для нас самих. Настоящим решением мы провозглашаем всеобщую свободу, свободу для всего мира, и грядущие поколения будут гордиться этим декретом». Потом добавил: «Мы работаем для грядущих поколений, даруя свободу колониям; сегодня Англичанин погиб (аплодисменты). Свобода, пересаженная в Новый Свет, принесет обильные плоды и пустит глубокие корни». (Дантон выражается так, будто «свободы» в «Новом Свете» никто и в глаза не видел, что предполагает определенное суждение о Соединенных Штатах.)
На этом понятии «эгоистической» свободы следует остановиться. Хорошо известно, что основное обвинение в адрес античной модели (классической эпохи), стоящей в центре революционной идеологии, в особенности якобинской, как раз и заключается в том, что свобода в классической древности была преимущественно «эгоистической», предназначенной для немногих, скорее даже для меньшинства.
В марте-апреле 1795 года, III года Республики, в Париже вышла солидная биография и библиография Ксенофонта: «Vie de Xenophon, suivie d’un extrait historique et raisonné de ses ouvrages» [«Жизнь Ксенофонта, дополненная избранными, исторически значимыми выдержками из его трудов»], написанная гражданином Фортиа, бывшим дворянином, ныне республиканцем, который каждый месяц аккуратно заполнял свой вид на гражданство. Эта книга, которой суждена была долгая жизнь, открывается однозначно «патриотическими» фразами, как было принято в ту эпоху: «Свобода и философия — вот наш боевой клич /cri de raillement/». Дальше следует вот какой неуклюжий выверт: поскольку Ксенофонт — философ, тем более живший во времена свободы Греции, лучшего предмета попросту не найти. Если иметь в виду, что в то время книги печатали с большим разбором — республика задыхалась в кольце войны с коалицией держав[136], была ослаблена мятежом в Вандее[137]; ее экономика была подорвана внедрением фальшивых ассигнаций, изготовленных в Англии, — и предпочтение отдавалось практическим руководствам и учебникам, в самом деле замечательно, что гражданин Фортиа, бывший дворянин, вынужденный, будучи таковым, жить за пределами Парижа согласно «декретам жерминаля»[138] (конец апреля 1794 г.), смог не только написать, но и отправить в типографию, и напечатать своего «Ксенофонта». Книга вышла при содействии Жана-Батиста Гэля, бывшего аббата, затем республиканца и профессора Коллеж де Франс, занявшего место «подозрительного» элемента, отправленного на каторгу.
133
Учение отца Виейры — Антониу Виейра (1608-1697), португальско-бразильский миссионер и проповедник, член Ордена иезуитов, борец против рабства индейцев, организатор «коммун» в Амазонии, выдвинул идею «Третьего завета» — эпохи, когда весь мир будет поклоняться единому Богу, без различия вероисповеданий
134
Ригоберта Менчу Тум (р. 1959) — представительница коренного населения Гватемалы из народа киче группы майя; правозащитник, борец за права индейцев, лауреат Нобелевской премии мира (1992) и Премии принца Астурийского (1998). Автор автобиографических произведений «Я, Ригоберта Менчу» (1983) и «Пересекая границы» (1998), разоблачающих преступления гватемальского диктаторского режима
135
См. Burgos E., Mi chiamo Rigoberta Menchu (1983); итал. перевод: Giunti, Firenze 1987, p. 164. Об иезуите Виейре имеются фундаментальные исследования Alfredo Bosi.
136
Коалиция держав — союз Австрии, Пруссии, Великобритании, Сардинского и Неаполитанского королевств, России и Испании, направленный против революционной Франции в 1793-1797 гг.
137
Мятеж в Вандее — вооруженное контрреволюционное выступление крестьян, дворян и духовенства из западнофранцузского департамента Вандея под католико-монархическими лозунгами весной 1793 г.
138
«Декреты жерминаля» — декрет от 12 жерминаля II года (1 апреля 1794 г.), по которому под начало Комитетов общественного спасения, уже фактически имевших в своих руках власть в муниципалитетах и департаментах и распоряжавшихся революционной армией и революционными трибуналами, действовавшими без всяких гарантий для подсудимых, были отданы и 12 комиссий, заменивших собой министерства