В феврале 1848г. после десятилетнего тюремного заключения вышли на свободу руководители тайного общества – радикальные революционеры Бланки и Барбес, вновь включившись в борьбу. По свидетельству Прудона, Бланки обладал неутомимой энергией и организаторским гением, но «ссоры между двумя революционерами парализовали народные силы и облегчили торжество реакции». В третейском суде Прудон, не претендовавший на роль ведущего идеолога социалистов, приглушил их политические раздоры, представ в новой для себя роли умиротворителя.
Еще 25.02. Временное правительство, с первого дня гарантировавшее право на труд, учредило Национальные мастерские для организации общественных работ. Их работники были сторонниками правительства и отговаривали рабочие группы от бунта. Но когда Собрание открылось, умеренные Мастерские уже представляли опасность для реакции. Монархисты Собрания обвиняли их в организации государственного коммунизма. Дело закончилось мятежом 26.06. и расстрелом бунтовщиков генералом Кавеньяком. В этот острый момент, Прудон, как чистый идеолог, бездействовал.
Но 31 июля он произнес в Собрании знаменитую двухчасовую речь. «Подобно тому, как политическое равенство несовместимо с монархией и аристократией, обеспечение труда несовместимо с царством денег и аристократией капиталов… Одно из двух – или собственность погубит Республику, или Республика уничтожит собственность!»,- восклицал Прудон. «Напрасно вы вычеркивали бы право на труд из будущей хартии; этим вы оставите в ней пробел, где наряду с правом на труд будет подразумеваться право на восстание». Таким образом, «умеренного» Прудона не пугала возможность революционного переворота. В заключение он сказал: «Капитал трусит, и инстинкт не обманывает его; социализм наблюдает за ним. Жиды не вернутся; я им запрещаю!». Собрание отреагировало на эту речь с яростью. В его резолюции сказано: «Предложение г-на Прудона есть гнусное покушение на начала общественной нравственности; оно нарушает собственность,…взывает к самым худшим страстям». «Среди этого рычащего скотства» один Греппо поддержал Прудона.
Автора речи предали суду по обвинению в нападении на собственность, в возбуждении презрения к правительству и в оскорблении религии и нравственности. Однако суд присяжных оправдал Прудона, которого в последние месяцы 1848г. преследовал хор проклятий, насмешек и оскорблений. Но он странным образом видел в этой ярости против него доказательство нравственности общества. Буржуазия будто бы протестовала против социализма, потому что отождествляла его с кражей. Это был психологический парадокс не без верности в глубине.
Однако после всех событий «социализм» не был уничтожен. 17.09. радикала Распайля избрали в народные представители от Парижа. Тогда республиканцы, убедившись, что социальные идеи обрели влияние, объявили себя сторонниками социализма. Прудон разоблачал этот «правительственный социализм», называя его переборкой ходячих утопий и бессильной филантропией для отвода глаз народу. Но он принял во внимание и другие соображения. Неумно, считал Прудон, отвергать помощь консерваторов, которая доставляла социализму огромную силу.
Социализм в союзе с демократией мог устранить реакцию, писал он. Такое «непарламентское» понятие о демократии имело свою провидческую сторону. Кажущаяся мягкость Прудона, искавшего любую возможность усилить социалистические позиции, предусматривала вариант сравнительно безболезненного обретения власти /«законодательная власть выступит в последний раз»/. В его поведении не было ни отступничества, ни трусости. Но сила анализа позволяла Прудону с бóльшим реализмом предвидеть будущее в сравнении с анархистом следующего поколения и более догматичным в вопросах насилия Жоржем Сорелем. Вновь возникает аналогия с Германией 1930-х годов, когда бессильная «демократия» и бестолковая «реакция», имевшие в глазах национал-социалистов, как и у Прудона, одинаково отрицательный смысл, послужили трамплином для завоевания власти.
04.11.1848г. Собрание Франции 739 голосами против 30 /включая Прудона/ приняло республиканскую конституцию. 10.12. был избран президент республики. Им стал Луи Бонапарт. «Франция – эта самозваная царица наций, увлекаемая своими попами, романистами и кутилами, – писал Прудон, – избрала Луи Бонапарта, потому что утомлена партиями». 13 мая 1849г. выборы в Законодательное собрание дали 4/5 мест реакционерам всех видов и 1/5 социальным республиканцам.
Отвернувшись от политических баталий, Прудон перешел к делу. В январе 1849г. он открыл контору негосударственного Народного Банка /НБ/ и стал его директором. Прудон считал, что с запрещением спекулятивных операций капитал утратит свое царство вследствие уничтожения процентов и ренты /подобную идею воплощал в жизнь экономический лидер Германии 30-х годов Готфрид Федер/. Однако организации дарового кредита оказалось недостаточно для свержения оплотов собственности. Через два с половиной года после образования Народного Банка, число участников которого доходило до 60 тыс., Прудона заключили в тюрьму на три года, и НБ лопнул.