В результате с начала демократично-республиканской эпохи, первоначально под псевдо-золотым стандартом, и с ускоренными темпами с 1971 года под государственным бумажным денежным стандартом, существовала постоянная тенденция к инфляции и обесцениванию валюты.
В монархическую эпоху товарных денег, в значительной степени неконтролируемых государством, «уровень» цен вообще падал, а покупательная способность денег увеличивалась, за исключением войны или открытий новых месторождений золота. Различные индексы цен Великобритании, например, указывают на то, что цены были значительно ниже в 1760 году, чем сто лет назад; и в 1860 году они были ниже, чем они были в 1760 году. Под влиянием международного золотого стандарта ситуация в других странах была аналогичной. Однако, в демократично- республиканская эпоха, мировой финансовый центр переместился из Великобритании в США, были заданы совершенно другие денежные тенденции и возникла совершенно другая экономическая модель. До первой мировой войны индекс оптовых цен на товары США упал со 125, вскоре после окончания войны между штатами в 1868 году, до уровня ниже 80 в 1914 году. Тогда он был ниже, чем в 1800 году. В отличие от этого, в ближайшее время после Первой мировой войны, в 1921 году, индекс оптовых цен на товары в США составил 113. После Второй мировой войны, в 1948 году, он вырос до 185. В 1971 году он достиг 255, к 1981 году он достиг 658, а в 1991 году он был близок к 1000. В течение всего двух десятилетий нетоварных денежных средств индекс потребительских цен в США вырос с 40 в 1971 году до 136 в 1991 году, в Соединенном Королевстве он поднялся с 24 до 157, во Франции с 30 до 137, а в Германии с 56 до 116.
Аналогичным образом, в течение более семидесяти лет, с 1845 года до конца Первой мировой войны в 1918 году, британская денежная масса увеличилась примерно в шесть раз. В отличие от этого, в течение семидесяти трех лет с 1918 года по 1991 год денежная масса США увеличилась более, чем в шестьдесят четыре раза.
В дополнение к налогообложению и инфляции правительство может прибегнуть к долговым обязательствам для финансирования своих текущих расходов. Как и в случае налогообложения и инфляции, нет сомнения в том, что государственный долг увеличивался в течение монархической эпохи. Однако, как и показано теоретически, в этой области монархи также продемонстрировали значительно большую умеренность и дальновидность, чем демократично-республиканские надзиратели.
На протяжении всей монархической эпохи государственные долги были в основном военными долгами. В мирное время монархи характерно сокращали свои долги. Британский пример довольно показателен. В течение восемнадцатого и девятнадцатого веков увеличился государственный долг. Это было 76 миллионов фунтов после испанской войны в 1748 году, 127 миллионов после Семилетней войны в 1763 году, 232 миллиона после американской войны за независимость в 1783 году и 900 миллионов после наполеоновских войн в 1815 году. Однако в течение каждого мирного периода – с 1727-1739 гг., с 1748-1756 гг., и с 1762 по 1775 г. общий долг фактически уменьшился. С 1815 по 1914 год британский национальный долг упал с 900 до 700 миллионов фунтов.
Однако при наступлении демократично-республиканской эпохи британский долг только увеличивался, как на войне, так и в мире. В 1920 году он составлял 7,9 млрд. фунтов стерлингов, в 1938 году – 8,3 млрд., в 1945 году – 22,4 млрд., в 1970 году – 34 млрд., и с тех пор он увеличился до более, чем 190 млрд. фунтов стерлингов в 1987 году. Аналогичным образом, государственный долг США увеличивался и в войне, и в мире. Федеральный долг правительства после Первой мировой войны составлял около 25 миллиардов долларов. В 1940 году он составлял 43 миллиарда, а после Второй мировой войны, в 1946 году, он составлял около 270 миллиардов. К 1970 году он вырос до 370 миллиардов, а с 1971 года, в условиях режима чисто бумажных денег, он буквально взорвался. В 1979 году он составлял около 840 миллиардов, а в 1985 году – более 1,8 триллиона. В 1988 году он достиг почти 2,5 трлн., к 1992 году он превысил 3 триллиона долларов, а в настоящее время (на момент 1990 года) он составляет около 6 триллионов долларов.
Наконец, при рассмотрении государственного законодательства и регулирований возникает та же тенденция к увеличению государственной эксплуатации и краткосрочной ориентации, а не на будущее. В монархический век, с четким разграничением между правителем и управляемыми, король и его парламент считались с законом. Они применяли предписанный закон в качестве судьи или присяжных. Они не создавали закон. Бертран де Жувенель пишет:
Монарх рассматривался только как судья, а не как законодатель. Он сам принимал субъективные права и уважал их; он обнаруживал эти права в бытие и не оспаривал, что они были до его власти … Субъективные права были в свободном владении. Право суверена также было свободным. Это было субъективное право, равно как и другие права, хотя и более возвышенного достоинства, но оно не могло отнять другие права… Действительно, было глубоко укоренившееся чувство, что все положительные права были вместе; если бы царь проигнорировал титул гражданина на свою землю, то можно было бы игнорировать титул короля на свой трон. Глубокая концепция легитимности установила солидарность всех прав. Никакие изменения в этих правах не могут быть осуществлены без согласия их владельцев.