Как и следовало ожидать, как объяснено и подробно проиллюстрировано выше, демократизация закона и применения права привела только к худшему. Цена правосудия и мира возросла астрономически и качество закона неуклонно ухудшалось до такой степени, что идея права как совокупности универсальных и неизменных принципов справедливости почти исчезла из общественного мнения и была заменена на идею законодательного закона (правительственного закона). В то же время демократия преуспела там, где монархия только сделала скромное начало: в конечном разрушении природных элит. Судьба великих семей рассеялась, и их традиции культуры и экономической независимости, умственной дальновидности, морального и духовного лидерства были забыты. Богатые люди все еще существуют сегодня, но чаще всего они обязаны своим состоянием прямо или косвенно государству. Следовательно, они часто больше зависят от постоянных милостей государства, чем от людей с гораздо меньшим богатством. Они, как правило, больше не являются лидерами давно сложившихся ведущих семей. Их поведение не отмечено особой добродетелью, достоинством или вкусом, а является отражением той же пролетарской массовой культуры современности, оппортунизма и гедонизма, которой богатые теперь делятся со всеми; следовательно, их мнение не имеет большего общественного мнения, чем чье-либо.
Следовательно, когда демократическое правление окончательно исчерпает свою легитимность, возникшая проблема будет значительно сложнее, чем, когда короли потеряли свою легитимность. Тогда было достаточно отменить монополию короля на закон и правоохранительные органы и заменить ее естественным порядком конкурирующих юрисдикций, поскольку остатки естественных элит, которые могли бы взять на себя эту задачу, все еще существовали. Теперь этого больше не будет. Если монополия права и правоохранительной деятельности демократических правительств будет распущена, по-видимому, не будет других уполномоченных, к которым можно обратиться за справедливостью, и хаос кажется неизбежным. Таким образом, в дополнение к отстаиванию отказа от демократии, в настоящее время центральное стратегическое значение имеет то, что идеологическая поддержка должна предоставляться всем децентрализованным или даже сепаратистским социальным силам. Тенденция к политической централизации, которая характеризовала Западный мир на протяжении многих веков, сначала под монархическим правлением, а затем под демократической эгидой, должна систематически меняться. Даже если в результате сепаратистской тенденции возникшие новые правительства, демократические или нет, будут территориально меньше и усиленная политическая конкуренция будет стимулировать умеренность в отношении эксплуатации. В любом случае только в небольших регионах, общинах или районах будет возможность снова для нескольких людей, отличившихся общественным признанием их экономической независимости, выдающихся профессиональных достижений, морально безупречной личной жизни, превосходных суждений и вкуса, чтобы подняться до звания естественных, добровольно признанных и легитимных по естественному порядку конкурирующих судей и параллельных юрисдикций – «анархического» частного правового общества, как ответа на монархию и демократию.
3. О монархии, демократии, общественном мнении и делегитимизации
Уместно начать с нескольких наблюдений за Людвигом фон Мизесом и его идеей о свободном обществе. «Программа либерализма», – писал Мизес,
если ее выражать словом, то это слово должно было бы значить: собственность, то есть частная собственность на средства производства (поскольку в отношении товаров, готовых к употреблению, частная собственность является само собой разумеющейся и не оспаривается даже социалистами и коммунистами). Все остальные требования либерализма вытекают из этого фундаментального запроса.