Основываясь на частной собственности, объяснил Мизес, возникновение общественно-человеческого сотрудничества было результатом естественного многообразия людей, их собственности и признания того, что работа, выполняемая при разделении труда, более продуктивна, чем работа, выполняемая в самодостаточной изоляции. Он объяснил:
В той мере, в какой работа под разделением труда более продуктивна, чем изолированный труд, и в той мере, насколько человек способен осознать этот факт, настолько человеческая деятельность сама стремится к сотрудничеству и объединению; … Опыт учит, что это условие существования производительности, достигнутой при разделении труда, вызвано причиной его возникновения во врожденном неравенстве людей и неравенстве в географическом распределении природных факторов производства. Таким образом, мы в состоянии понять ход социальной эволюции.
Если возникновение человеческого общества в рамках разделения труда может быть объяснено как результат корыстных действий, то также верно, что человечество будет таким, каким оно является, убийцы, грабители, воры, головорезы и мошенники всегда будут существовать, и жизнь в обществе будет невыносимой, если только им не грозит физическое наказание.
Либерал хорошо понимает, – писал Мизес,
что не прибегая к принуждению, существование общества будет поставлено под угрозу и что за правилами поведения, соблюдение которых необходимо для обеспечения мирного человеческого сотрудничества, должна стоять угроза силы, если все сооружение общества не должно постоянно находиться в полной власти любого из его членов. Нужно быть в состоянии заставить человека, который не будет уважать жизнь, здоровье, личную свободу или частную собственность других согласиться на соблюдение правил жизни в обществе. Это функция, которую либеральная доктрина присваивает государству: защита собственности, свободы и мира.
Если это будет принято, как организовать правительство, чтобы гарантировать, что оно фактически сделает то, что оно должно делать: защитит ранее существовавшие права частной собственности? Ввиду того, что я скажу позже в пользу института монархии, здесь следует отметить либеральную оппозицию Мизеса против старого режима абсолютных царей и князей. Цари и принцы были привилегированными людьми. Почти по определению они выступали против либеральной идеи единства и универсальности права. Таким образом, утверждает Мизес, либеральная теория государства враждебна князьям.
У княжеского государства нет естественных границ. Быть расширителем его семейного поместья является идеалом принца; он стремится оставить своему преемнику больше земли, чем он унаследовал от своего отца. Продолжать приобретать новые владения до тех пор, пока не будет столкновения с таким же или более сильным противником – это стремление царей … Князья относятся к странам не иначе как к владельцам недвижимости, которые включают его леса, луга и поля. Они продают их, они обменивают их (например, «округляют» границы); и каждый раз управление жителями тоже передается. … Земли и народы в глазах князей – только объекты княжеской собственности; первые составляют основу суверенитета, а последние – принадлежности землевладения. От людей, которые живут на «своей» земле, принц требует послушания и верности; он воспринимает их почти как свою собственность.
Если Мизес отверг княжеское государство как несовместимое с защитой прав частной собственности, то что должно заменить его? Его ответом была демократия и демократическое правительство. Однако определение демократического правительства Мизеса принципиально отличается от его разговорного значения. Мизес вырос в многонациональном государстве и болезненно воспринимал антилиберальные результаты правления большинства в этнически смешанных территориях. Вместо обычного правления большинства, демократия Мизеса означала буквально «самоопределение, своя власть, самоуправление» и, соответственно, демократическое правительство должно быть по существу добровольной организацией с добровольным членством.
«Либерализм», объяснил Мизес, никого не заставляет против его воли быть частью структуры государства. Тот, кто хочет эмигрировать, не должен сдерживаться. Когда часть людей государства хочет отказаться от союза, либерализм не мешает ему делать это. Колонии, которые хотят стать независимыми, должны удовлетворить свою нужду. Нация как органическая сущность не может быть ни увеличена, ни уменьшена из-за изменений в государствах; мир в целом не может ни побеждать, ни проигрывать от них.