Более того, монополия юрисдикции неизбежно приведет к неуклонному ухудшению качества защиты. Если кто-то сможет обратиться к правительству за правосудием, оно будет искажено в пользу правительства, конституционных и апелляционных судов. Конституционными и апелляционными судами являются правительственные агентства, и любые ограничения на действия правительства неизменно решаются агентами одного и того же учреждения. Как и ожидалось, определение собственности и защиты будет постоянно изменяться, а правила юрисдикции будут сведены в сторону преимуществ правительства.
Хотя оба они несовместимы с защитой жизни и собственности, княжеское и демократическое правительство также отличаются одним фундаментальным правилом. Решающее различие заключается в том, что вход в княжеское правительство систематически ограничивается личным усмотрением князя, в то время как при вступлении в демократическое и участие в правительстве открыто для всех на равных условиях. Любому, не только наследственному классу дворян, разрешено стать государственным чиновником и выполнять любую правительственную функцию, вплоть до премьер-министра или президента.
Как правило, это различие между ограниченным и свободным вступлением в правительство и переход от княжеского к демократическому правительству было истолковано как продвижение к либерализму: от общества статуса и привилегии до равенства перед законом. Но эта интерпретация основывается на фундаментальном недопонимании. С классико-либеральной точки зрения демократическое правительство должно считаться регрессией от княжеского правительства.
Свободное и равное участие в правительстве демократического толка – это нечто совершенно иное и несовместимое с классически- либеральной концепцией одного универсального закона, одинаково применимого ко всем, везде и во все времена. Либерализм, отметил Мизес, «стремится к максимально возможному объединению закона, в конечном счете, к мировому единству закона». Однако свободный вход в правительство не достигает этой цели. Напротив, нежелательное неравенство высшего права князей против закона обычных людей сохраняется под демократией в разделении общественного и частного права и верховенства первого над последним. В условиях демократии все равны, поскольку вхождение в правительство открыто для всех на одинаковых условиях. В условиях демократии нет личных привилегий или привилегированных лиц. Однако существуют функциональные привилегии и привилегированные функции. До тех пор, пока они действуют, демократические правительственные агенты регулируются и защищаются общественным правом, и, тем самым, занимают привилегированное положение по отношению к лицам, действующим под простым частным правом (наиболее принципиально то, что общественному правительству разрешено поддерживать свою собственную деятельность посредством налогов, взимаемых с субъектов частного права). Привилегии, дискриминация и протекционизм не исчезают. Наоборот, вместо того, чтобы ограничиваться князьями и дворянами, привилегии, дискриминация и протекционизм могут осуществляться всеми.
Как и ожидалось, в демократических условиях усиливается тенденция каждой принудительной монополии к повышению стоимости и снижению качества своих услуг. Будучи наследственным монополистом, принц рассматривает территорию и людей, находящихся под его юрисдикцией, как свою личную собственность и участвует в монопольной эксплуатации его «собственности». В условиях демократии эксплуатация не исчезает. Даже если каждому разрешено входить в правительство, это не устраняет различия между правителями и управляемыми. Правительство и управляемые не являются одним и тем же лицом. Вместо принца, который считает страну своей частной собственностью, временный и взаимозаменяемый смотритель ставится в монополистическое правление. Смотритель не владеет страной, но до тех пор, пока он находится на своем посту, ему разрешено использовать его в своих интересах. Ему принадлежит его нынешнее пользование, но не его основной капитал. Это не устраняет эксплуатацию. Скорее, это делает эксплуатацию менее расчетливой и недальновидной.