Очевидно, что задача сохранения договоренностей, связанных с либертарианским (частным) сообществом, является прежде всего задачей собственника. Тем не менее он всего лишь один человек, и он не может добиться успеха в этой задаче, если он не поддержан в его усилиях большинством членов рассматриваемой общины. В частности, собственник нуждается в поддержке общинной элиты, то есть глав домохозяйств и фирм, которые больше всего вкладывают средств в сообщество. Чтобы защитить и, возможно, повысить ценность своей собственности и инвестиций, как владелец, так и общественная элита должны быть готовы принять две формы защитных мер. Во-первых, они должны быть готовы защищаться с помощью физической силы и наказания от внешних захватчиков и внутренних преступников. Но, во-вторых, что не менее важно, они также должны быть готовы защищать себя посредством остракизма, исключения и, в конечном счете, изгнания тех членов сообщества, которые защищают, рекламируют или пропагандируют действия, несовместимые с самой целью договора: защищать собственность и семью.
В этом отношении сообщество всегда сталкивается с двойной и связанной угрозой эгалитаризма и культурного релятивизма. Эгалитаризм во всех его проявлениях несовместим с идеей частной собственности. Частная собственность подразумевает исключительность, неравенство и разницу. А культурный релятивизм несовместим с фундаментальным, а на самом деле основополагающим фактом семейных отношений и отношений между поколениями. Семейные и родственные отношения подразумевают культурный абсолютизм. В силу социально-психологического факта как эгалитарные, так и релятивистские настроения находят постоянную поддержку среди новых поколений подростков. Из-за своего все еще неполного умственного развития несовершеннолетние, особенно мужского пола, всегда подвержены обеим идеям. В подростковом возрасте отмечаются регулярные (и для этой стадии нормальные) вспышки бунта среди молодежи против дисциплины, навязываемой им семейной жизнью и родительским авторитетом. Культурный релятивизм и мультикультурализм обеспечивают идеологический инструмент освобождения себя от этих ограничений. И эгалитаризм, основанный на инфантильном взгляде, что собственность «дается» (и, следовательно, распределяется произвольно), а не индивидуально присваивается и производится (и, следовательно, распределяется справедливо, то есть в соответствии с личной производительностью), обеспечивает интеллектуальные средства, с помощью которых мятежная молодежь может претендовать на экономические ресурсы, необходимые для жизни, будучи свободными от дисциплинарных рамок семьи.
Конечно, соблюдение договора в значительной степени зависит от осмотрительности. Как и когда реагировать, и какие защитные меры следует предпринять, требует суждения со стороны членов, и особенно собственника и элиты сообщества. Так, например, до тех пор, пока угроза морального релятивизма и эгалитаризма ограничивается небольшой долей несовершеннолетних и молодых людей только в течение короткого периода жизни (до тех пор, пока они не вернутся во взрослую жизнь с ограниченными возможностями), вполне может быть достаточно вообще ничего не делать. Сторонники культурного релятивизма и эгалитаризма будут представлять собой лишь нечто большее, чем временный опыт унижения или раздражения, а наказание в виде остракизма может быть довольно мягким и снисходительным. Небольшая доза насмешек и презрения может быть всем, что необходимо для сдерживания релятивистской и эгалитарной угрозы. Однако ситуация совершенно иная, и могут потребоваться более решительные меры, когда дух морального релятивизма и эгалитаризма овладевает взрослыми членами общества: матерями, отцами, главами домашних хозяйств и фирмами.