Как только зрелые члены общества начинают защищать эгалитарные чувства, будь то в форме демократии (правила большинства) или коммунизма, становится необходимым, чтобы другие члены, и в частности естественные социальные элиты, были готовы действовать решительно и, в случае продолжающегося неподчинения, исключить этих членов из общества. В договоре, заключенном между собственниками и арендаторами сообщества с целью защиты их частной собственности, не существует такого понятия, как право на свободу (неограниченную) слова, даже на неограниченную свободу слова в рамках собственности арендатора. Можно говорить бесчисленные вещи и продвигать практически любую идею, но, естественно, никому не разрешается защищать идеи, противоречащие самой цели договора сохранения и защиты частной собственности, такие как демократия и коммунизм. Не может быть никакой терпимости по отношению к демократам и коммунистам в либертарианском общественном устройстве. Они должны быть физически отделены и исключены из общества. Аналогичным образом, в договоре, созданном с целью защиты семьи и родственников, не может быть никакой терпимости по отношению к тем, кто обычно пропагандирует образ жизни, несовместимый с этой целью. Они, как сторонники альтернативного, несемейного и неориентированного на родство образов жизни, таких как, например, индивидуальный гедонизм, паразитизм, поклонение природной среде, гомосексуализм или коммунизм, также должны быть физически удалены из общества ради поддержки либертарианского порядка.
Должно быть очевидно, почему либертарианцы должны быть моральными и культурными консерваторами самого бескомпромиссного вида. Нынешнее состояние моральной деградации, социальной дезинтеграции и культурной гнили является как раз результатом слишком большой и, прежде всего, ошибочной и неверно воспринятой терпимости. Вместо того, чтобы все привычные демократы, коммунисты и сторонники альтернативного образа жизни были исключены из цивилизации в соответствии с принципами договора, они были терпимы обществом. И эта же терпимость только поощряла еще более эгалитарные и релятивистские настроения и отношения, пока, наконец, не была достигнута точка, когда власть исключать кого-либо за что-либо фактически испарилась, в то время как власть государства, как это проявляется в спонсируемой государством принудительной интеграции, соответственно выросла.
Либертарианцы, стремясь установить свободный естественный общественный порядок, должны стремиться забрать у государства право на исключение, присущее частной собственности. Тем не менее даже до того, как они достигнут этого и для того, чтобы сделать такое достижение возможным, либертарианцы могут достаточно быстро начать восстанавливать и осуществлять, в той степени, в которой ситуация все еще позволяет им это сделать, их право на исключение в повседневной жизни. Либертарианцы должны отличаться от других, практикуя (а также пропагандируя) самую крайнюю форму нетерпимости и дискриминации по отношению к эгалитаристам, демократам, социалистам, коммунистам, мультикультуралистам, защитникам окружающей среды, людям с плохими манерами, проступками, некомпетентностью, грубостью, вульгарностью и непристойностью. Подобно истинным консерваторам, которым придется отмежеваться от ложного социального консерватизма бьюкененцев и неоконсерваторов, истинные либертарианцы должны явно и демонстративно отмежевываться от ложных мульти-контркультурных и антиавторитарных эгалитарных леволибертарианских самозванцев.
11. Об ошибках классического либерализма и будущем свободы
Классический либерализм находился в упадке уже более века. Со второй половины XIX века В США и в Западной Европе общественные дела все чаще контролируются социалистическими идеями. Фактически, двадцатый век вполне может быть описан как век превосходящего социализма: коммунизма, фашизма, национал-социализма и наиболее устойчивой социал-демократии (современного американского либерализма и неоконсерватизма).