Начиная с Локка, либералы пытались разрешить это внутреннее противоречие путем заключения «молчаливых», «неявных» или «концептуальных» соглашений, договоров или конституций. Тем не менее все эти характерно извилистые и запутанные попытки привели лишь к одному и тому же неизбежному выводу: правительство никак не может получить оправдание на основе явных договоров между владельцами частной собственности.
Ошибочное принятие либерализмом института государственного управления как совместимого с основными либеральными принципами владения собой, первоначального присвоения, собственности и договора, следовательно, привело к его собственному разрушению.
Прежде всего, из первоначальной ошибки, связанной с моральным статусом правительства, следует, что либеральное решение вечной человеческой проблемы безопасности является противоречивым, праксиологически невозможным идеалом. Вопреки первоначальному либеральному намерению защитить свободу собственности, каждое минимальное правительство имеет присущую возможность стать максимальным правительством.
Как только принцип государственно-судебной монополии и права на налогообложение ошибочно принимается как справедливый, понятие об ограничении государственной власти и защите личной свободы и собственности становится иллюзорным. Как и ожидалось, под эгидой монополизма цена правосудия и защиты будет постоянно расти, а качество правосудия и защиты падать. Налоговое агентство по защите является противоречивым в терминах, поскольку оно является экспроприирующим защитником собственности, и это неизбежно приводит к увеличению налогов и снижению уровня защиты. Даже если бы, как предложили либералы, правительство ограничивало свою деятельность исключительно защитой ранее существовавших прав частной собственности, возникает еще один вопрос о том, какой уровень защиты оно будет производить. Мотивированный (как и все остальные) личными интересами и пагубностью труда, но обладающий уникальной налоговой властью, правительственный агент всегда будет максимизировать расходы на защиту (и почти все богатство нации могут начать потребляться защитной сферой) и в то же время он может минимизировать производство защиты. Ему выгодно, если он может потратить больше денег меньше работая.
Более того, судебная монополия неизбежно приведет к неуклонному ухудшению качества защиты. Если никто не может обратиться за справедливостью, кроме как к правительству, справедливость будет извращена в пользу правительства, государственных учреждений и верховных судов. Государственные учреждения и верховные суды являются правительственными агентствами, и любые ограничения действий правительственного учреждения, которые они могут выдвигать, неизменно определяются агентами самого рассматриваемого учреждения. Как и ожидалось, определение собственности и защиты будет постоянно изменяться, а спектр сфер полномочий будет расширяться в пользу правительства.
Во-вторых, из ошибки определения морального статуса правительства следует, что традиционное предпочтение либералами местного правительства (децентрализованного и территориально малого) непоследовательно и противоречиво. Вопреки первоначальным либеральным намерениям, каждое правительство, включая местные органы власти, имеет присущую тенденцию к централизации и, в конечном итоге, шанс стать мировым правительством.
За ошибочным признанием, что для защиты и обеспечения мирного сотрудничества между двумя лицами A и B оправдано и необходимо иметь судебного монополиста X, следует двойственный вывод. Если существует более одного территориального монополиста, X, Y и Z, то точно так же, как предположительно не может быть мира между A и B без X, так не может быть мира между монополистами X, Y и Z до тех пор, пока они остаются в «состоянии анархии» друг с другом. Следовательно, для того, чтобы выполнить либеральное стремление к всеобщему и вечному миру, вся политическая централизация и объединение, и в конечном итоге создание единого мирового правительства, является оправданной и необходимой.