Более того, частная собственность на правительство подразумевает умеренность по еще одной систематической причине. Вся частная собственность по определению является исключительной собственностью. Тот, кто владеет имуществом, имеет право исключить всех остальных из пользования им, и он вправе выбирать, с кем он хочет поделиться своим пользованием. Как правило, владелец частной собственности будет включать свою семью и исключать всех остальных. Имущество становится семейной собственностью, и каждый человек вне семьи будет исключен из пользования семейного имущества, за исключением приглашенных гостей, оплачиваемых сотрудников или подрядчиков. В случае с правительством этот исключительный характер частной собственности приобретает особое значение. В данном случае это означает, что все, кроме правителя и его семьи, не могут пользоваться выгодами от непроизводственного приобретения имущества и дохода. Только правящая семья (и в меньшей степени ее друзья, сотрудники и деловые партнеры) разделяет пользование налоговыми поступлениями и может вести паразитную жизнь. Позиция главы правительства и владельца правительственного имущества обычно передается внутри правящей семьи, так что никто не из членов королевской семьи не может реально надеяться стать следующим королем. Хотя вход в правящую семью не может быть полностью закрыт, он весьма ограниченный. Возможно, можно стать членом семьи через брак. Однако, чем больше правящая семья, тем меньше будет доля каждого члена в общем экспроприированном имуществе. Следовательно, брак обычно ограничивается членами расширенной семьи правителя. Только в исключительных случаях член правящей семьи может заключить брак с полным «аутсайдером»; даже если это произойдет, член семьи по браку обычно не станет главой правящей семьи.
Из-за этих ограничений в отношении входа в правительство и исключительного статуса отдельного правителя и его семьи (как короля и дворян) частная государственная собственность (монархизм) стимулирует развитие «классового сознания» со стороны управляемой общественности и это способствует противостоянию расширению власти правительства. Есть четкое различие между несколькими правителями и многими управляемыми, и вероятность того, что человек перейдет от одного класса к другому очень низкая. Столкнувшись с почти непреодолимым препятствием для «восходящей» мобильности, солидарность между управляемыми укрепляется, растет их взаимная идентификация как реальных или потенциальных жертв правительственных нарушений, и риск правящего класса потерять свою легитимность в результате увеличения налогообложения соответственно увеличивается.
На самом деле классовое сознание среди управляемых оказывает смягчающее влияние не только на внутреннюю политику правительства, но и на его поведение во внешних делах. От каждого правительства следует ожидать экспансионистской внешней политики. Чем больше территория и чем больше населения, в котором распространяется монополия на конфискацию, тем богаче будут те, кто отвечает за эту монополию. Поскольку на любой данной территории может существовать только одна монополия на экспроприацию, следует ожидать, что эта экспансионистская тенденция будет идти рука об руку с тенденцией к централизации (в конечном итоге остается только одно правительство во всем мире). Более того, поскольку централизация подразумевает сокращение возможностей для межтерриториальной миграции (голосования против своего правительства в пользу другого) следует ожидать, что процесс межгосударственного соревнования, из-за экспансивного устранения, приведет к тенденции к все более высоким темпам правительственной экспроприации и налогообложения.
Однако частное правительство существенно влияет на форму и темпы этого процесса. Благодаря своему исключительному характеру и соответственно развитому классовому сознанию управляемых, правительственные попытки территориальной экспансии, как правило, рассматривается общественностью как частное дело правительства, которое финансируется и осуществляется за счет его собственных средств. Добавленная территория принадлежит королю, и поэтому она, а не общественность, должна заплатить за эти растраты. Следовательно, из двух возможных методов расширения царства, войны и военного завоевания или контрактного приобретения частный правитель имеет тенденцию отдавать предпочтение последнему. Нельзя полагать, что он против войны, поскольку он может использовать военные средства, если имеет таковую возможность. Но война, как правило, требует больших ресурсов, и поскольку более высокие налоги и/или увеличенный призыв к финансированию войны, воспринимаемой общественностью, как чужой, будут сталкиваться с немедленным народным сопротивлением и, таким образом, представляют угрозу для внутренней легитимности правительства, правитель должен будет нести все или большую часть расходов на военное предприятие лично. Соответственно, он, как правило, предпочитает второй, мирный вариант, как менее дорогостоящий. Вместо того, чтобы завоевать его, он захочет продвигать свои экспансионистские желания путем покупки земли или, что еще менее дорогостояще и еще лучше, путем проведения смешанных браков между членами разных правящих семей. Поэтому для монархического правителя внешняя политика в значительной степени зависит от семейной и брачной политики, а территориальная экспансия обычно осуществляется через договорное соединение изначально независимых королевств.