«Вообще-то это был вовсе никакой не прием», — услышала Инез свой голос.
«Инез, — сказал Билли Диллон, — поезд ушел».
«Только не по моим стандартам, — сказал Пол Кристиан. — Нет. Это никак нельзя было назвать приемом».
«Это и не должен был быть прием. Это был благотворительный вечер. Ты помнишь, Гарри там выступал».
«Конечно, помню. Я слушал. Мистер… Диллер, если не ошибаюсь? Или Диллман?»
«Диллон, — сказал Билли Диллон. — Тот, что всегда бежит по второй дорожке».
«Так вот, мистер Диллман, присутствующий здесь, может подтвердить, что я слушал. Когда выступал твой муж. Я также помню, что ни одна душа, с которой я говорил, не имела ни малейшего представления о том, что говорил твой муж».
«Ты говорил с агентами тайной полиции».
«Какая разница! На них на всех были коричневые ботинки. Я очень удивлен, что диванчик Лэйлани у тебя. Ведь ты никогда ее хорошо не знала».
Билли Диллон посмотрел на Инез.
«Приехали».
«Когда мы учились в „Калифорничке“, ее все называли „Канака“[139],— сказал Пол Кристиан. — Канака Тайер».
Инез ничего не сказала.
«Она была членом клуба „Пи Фи“».
Инез ничего не сказала.
«Мы с Лэйлани были как брат и сестра. День и ночь — вечеринки. Лэйлани пела джазовые песенки. Я собирался на ней жениться. На ней, а не на твоей матери. — Он промурлыкал несколько тактов из „Гулянки ночных задир“, но не закончил. — Хочешь — верь, хочешь — нет, а меня считали наилучшей партией. Смешно, не правда ли?»
Инез отстегнула часы и посмотрела на циферблат.
«Моя жизнь могла сложиться совершенно по-другому. Если бы я женился на Лэйлани Таейр».
Инез перевела часы с нью-йоркского на время в Гонолулу.
«Этот диванчик всегда мне многое напоминал».
«Хочешь — я тебе его отдам», — осторожно сказала Инез.
«Очень благородно с твоей стороны, но нет. Не надо, благодарю».
«Я могла бы отправить тебе его морем».
«Разумеется, ты „могла бы“. Я знаю, что ты „могла бы“. Но дело ведь не в том, что ты „могла бы“, не так ли?»
Инез ждала.
«Я покончил со всем этим», — сказал Пол Кристиан.
Билли Диллон открыл свой «дипломат»:
«Вы имеете в виду — потому что находитесь здесь».
«Со всей этой жизнью, — сказал Пол Кристиан. — Вежливые дети в миссии и жалкие обломки убогой мебели. А всего-то маленькие ширмочки, из-за которых они ссорятся. А этот драгоценный диванчик, которым ты так гордишься. Все это, в сущности, дерьмо. Третий сорт. Жалкий, если хочешь знать».
Билли Диллон достал из «дипломата» блокнот:
«Надеюсь, мы сможем сейчас выяснить несколько моментов. Просто некоторые детали, которые помогут восстановить…»
«И если ты, Инез, не понимаешь, что для меня значит это твое предложение взять диванчик…»
«… восстановить хронологию…»
«… оскорбление в тот момент, когда я раздавлен…»
«… время, передвижения…»
«… тогда извини. Инез, мне не хочется вообще об этом говорить».
За последовавшие полчаса Билли Диллону удалось вытянуть следующую информацию. Утром за день до событий, где-то между 6.45 и 7.10, находясь на полпути между бассейном с рыбками и выходом на террасу Жанет, Пол Кристиан выпустил пять пуль из револьвера «Магнум-357» системы «Смит и Вессон», который принес с собой в пляжной подстилке. Затем он убрал «Магнум» в пляжную подстилку и сделал один звонок — не называя себя, дал дежурному в полицейском участке адрес Жанет.
Да, он сознавал, что Уэнделл Омура лежал на полу.
Он был также уверен в том, что Жанет находилась на полу.
Да.
Инез и мистер Диллман никогда не смогут понять, что он ощущал в тот момент.
Выйдя из дома Жанет, он пошел не в дом, где жил, а прямо в центр города, в АМХ. Он пятьдесят раз переплыл бассейн в АМХ: тридцать раз на спине и двадцать — австралийским кролем.
«Обязательно напишите „кроль“, — сказал он. — Теперь они, кажется, называют этот вид „вольным стилем“, но только не я».
«Так, — сказал Билли Диллон, — „кроль“».
После бассейна Пол Кристиан позавтракал чаем и простоквашей в кафетерии АМХ. Там у него произошел небольшой инцидент с кассиром.
«Инцидент какого рода?» — спросил Билли Диллон.
«Когда кто-нибудь говорит мне: „Желаю хорошо провести день“, я обычно отвечаю: „Извините, у меня на сегодня другие планы“, и это обычно ставит его на свое место, но с этим приятелем такого не произошло. „Ну, ты и комик“, — сказал он. Что ж, я просто посмотрел на него».
«Итак, это и был инцидент», — сказал Билли Диллон.