Рэтклиф слушал Гора, видимо забавляясь этими полусерьезными признаниями.
— Вы вызываете у меня в памяти чувства, — сказал он, — которые я испытывал мальчишкой, когда отец заставлял меня учить наизусть Прощальную речь[23]. В те дни генерал Вашингтон был своего рода американским Иеговой. Но Запад — плохая школа для почитания кумиров. А с тех пор, как меня избрали в конгресс, я чего только не узнал о генерале Вашингтоне и очень поразился, обнаружив, на какой незначительной основе покоится его репутация. Честный служака, наделавший порядком ошибок и имевший под своим началом не больше солдат, чем в нынешнем армейском корпусе, он потому так возвеличен в Европе, что не провозгласил себя королем — будто у него была хоть малейшая возможность это сделать! Добропорядочный, дотошный президент, он пользовался таким почтением у оппозиции, что на его месте даже младенец справился бы с управлением страной, но его оно смертельно утомляло. Его официальные бумаги вполне сносно составлены и отличаются здравым смыслом, присущим среднему гражданину. Но сегодня в Соединенных Штатах найдется сотня тысяч людей, которые написали бы их не хуже. Мне думается, что его привязанность к этому месту возникла отчасти из сознания недостаточности своих сил и боязни ответственности. В нынешнем правительстве не меньше десятка людей, равных ему по способностям, но мы не станем делать из них кумиров. Меня в Вашингтоне более всего удивляет вовсе не его военный или политический талант — сомневаюсь, что он был человеком большого таланта, — а странное, присущее скорее янки скопидомство в денежных делах. Он считал себя очень богатым, но ни разу не истратил хотя бы доллар просто так. Он был чуть ли не единственным известным мне виргинцем из подвизавшихся на общественной арене, который умер, не оставив после себя неоплаченных долгов.
Во время этой длинной речи Каррингтон, поглядывая на Маделину и встречая ее ответный взгляд, убеждался: слова Рэтклифа ей явно не по вкусу и крайне ее раздражают. «Так, — сказал он про себя, — устроим сенатору небольшую западню и поглядим, как он из нее выкарабкается». И Каррингтон взял слово. Его слушали особенно внимательно: уроженец Виргинии, он, по всеобщему мнению, многое знал о затронутом предмете, тем паче что его семья издавна пользовалась доверием самого Вашингтона.
— Живущие окрест много лет, наверное, и теперь помнят множество историй о прижимистости генерала по части денег. Говорят, все, что покупалось на вес, он перевешивал, а поштучно — пересчитывал и, если вес или число не сходились, отсылал назад. Однажды в его отсутствие управляющий оштукатурил одну из комнат и оплатил представленный мастером счет. По возвращении генерал перемерил комнату и обнаружил, что мастер начислил себе пятнадцать шиллингов выше положенного. Человек этот успел умереть, но генерал востребовал сумму в пятнадцать шиллингов из его наследства и получил их. Другой раз один из его арендаторов привез ему арендную плату. Генерал должен был дать ему четыре пенса сдачи, и присутствовавшие, предложив в заклад доллар, попросили отложить окончательный расчет, до следующей ежегодной платы. Но генерал отказался это сделать, и фермеру пришлось проделать девять миль пути до Александрии, а потом обратно из-за четырех пенсов. Однако есть и иные примеры. Как-то Вашингтон отправил к сапожнику, проживавшему в Александрии, слугу с просьбой приехать и снять с него мерку, чтобы сшить башмаки. Сапожник прислал ответ, что не в его обыкновении снимать мерку у заказчика на дому, и генерал, оседлав коня, поскакал к нему за десять миль. Кстати, он неуклонно придерживался правила платить равную сумму за завтрак в трактире как за себя, так и за своего слугу. И когда однажды трактирщик принес ему счет на три шиллинга девять пенсов за провизию, которую он съел за завтраком, и на три шиллинга за съеденную слугой, потребовал, чтобы в счет была вписана разница в девять пенсов: согласно его разумению, у слуги аппетит был не хуже, чем у него. Что скажете об этих историях? Что, свидетельствуют они о низменности его чувств?
23
Имеется в виду речь Дж. Вашингтона, произнесенная им 19 сентября 1796 г., в которой он изложил свои идеи демократического правления. В марте 1797 г. Вашингтон, уйдя в отставку, поселился в Маунт-Верноне.