Петрович застал именно такое литературное чаепитие. Тетка Корнелия на нем не присутствовала. Горничная в красном передничке и с бантом на голове проводила гостя на второй этаж. Пани Микласова приняла его в шелковом кимоно с голубыми рукавами. «Совсем как моя жена», — подумал Петрович. Лицо ее на фоне блестящей белой краски стен казалось особенно темным. Морщины вокруг рта и на шее были почти так же глубоки, как складки шелка. На сжатых пепельных губах застыла горькая усмешка, тянувшая кончик носа книзу. Глаза ее были холодны. Белым платочком она смахивала слезинки.
Прошли в салон с голубыми креслицами вокруг белого стола. Сели.
Когда после обычных фраз, среди которых были и пожелания счастливо трудиться на депутатском поприще и небрежная благодарность за пожелания, депутат напомнил тетке о соседе Дубце, ее словно обожгло. Оттопырив нижнюю губу, она фыркнула, шлепнула себя по костлявым коленкам, и изо рта ее с шипением вырвалось:
— Живодер! Взяточник! Вы, депутаты, должны раз и навсегда навести порядок с табаком.
Выяснилось, что еще в январе у Дубца закупили табак по шести крон, а за ее табак дали только по три.
— Одна и та же местность, одна и та же погода, одинаковая почва, одинаковый табак, а цена разная, — с раздражением извергала она. — Ты можешь себе представить? Я точно так же выращиваю рассаду, делаю грядки, прикрываю, открываю, три раза окучиваю, обрываю цвет, обламываю побеги, нанизываю, глажу, упаковываю, перевязываю, связываю в пачки. А цена разная! У одного сорт «Прима», а у другого тот же самый табак — брак. Спасибо еще, не квалифицируют его как «Крошка» или «Не годный к употреблению». Себе в убыток. Завели обязательное страхование на случай града, а град бывает раз в десять лет, страхование на случай пожара, еще сбавляют на влажность, на налоги, на больницу, и половина идет работникам. А веревки, а шпагат, а покрывала, а проволока, а керосин!
— Союз табаководов, — не выдержал Петрович, усмехаясь про себя, что не он один недоволен налогами, и тетка абсолютно права.
— Союз табаководов, Союз обработки табака, Союз земледельцев, Союз батраков.
— Организованные банды попрошаек, — сел на своего конька депутат.
— Банды! — подхватила тетка. — Всюду платишь, казалось бы, за это должны блюсти твои интересы, а они думают только о себе. Пошлют такого дрестуна, — прости за выражение, — чтоб досматривал при сдаче табака, а он? Молчит, как рыба, закроет глаза и стоит, как слепой. Конечно, он не хочет ссориться с таможенными чиновниками{132}, потому что и у него будут покупать табак. И так везде. Нет травинки, на которую бы не влез какой-нибудь жук, чтобы обглодать ее. Без конца изобретают новых жуков, всякие там союзы, кооперативы, фонды, синдикаты. Держишь коров, перерабатываешь молоко — и уже с неба сваливается, как муха в подойник, Союз молочников. Разводишь свеклу, не успеешь оглянуться — тут как тут Союз свекловодов. Если в хозяйстве есть лен или конопля, гляди в оба, чтоб тебе их не подмочил Союз льноводов и коноплеводов, Центролен. Объявится соя, масличные культуры — их уже топчет Союз соеводов, Союз работников масличных культур… Не продашь молока, ягненка, горсточку семечек, ветку с дерева, чтоб не платить проценты молочным, животноводческим, лесным институтам, — и в столице, и в крае, и в округе, и в общине. Отовсюду распоряжаются тобой, приказывают и требуют денег. Горе тебе, если ты не член, устроят бойкот и сживут со света, ничего не продашь. Настоящая диктатура. Дойдет до того, что определят, сколько я могу иметь панталон, сколько ты имеешь право выкурить сигар и выпить коньяку, а если превысишь установленные нормы — вступай в Союз носителей одежды, курильщиков, алкоголиков, подавай прошения через Хозяйственный совет в зависимости от количества и размера, — в низшую, среднюю или высшую инстанцию, доплачивай всюду, всяким управлениям и союзам, пропадай от нетерпения или чего-нибудь еще… Тьфу!.. Чтоб их разорвало! Сколько их разевает рот на чужую зайчатину: что помягче да получше — слопают, а тебе оставят лапы… Почему мой табак был на целых три кроны дешевле?
Петрович слушал тетку, словно самого себя, с наслаждением. Сошлись два одинаковых человека, понимавшие друг друга. Он подчеркнуто, с озабоченным лицом кивал в знак согласия. Пани Микласовой было приятно внимание слушателя, и она поведала ему всю боль своей тяжкой жизни.
— Монополия на зерно немного помогла, — подсластил Петрович ее горькие речи, — цены поднялись.
— Эта монополия хороша только для СОУЗа, по-словацки — подливки, — Словацкого общества управления зернопоставками то есть, — не сдавалась расстроенная тетка. — Я поставляю зерно нового урожая, а брать вынуждена старое и, разумеется, плачу дороже, чем продавала новое… Вместо товара можно брать бонами, но продаешь их самое большее за семьдесят пять процентов, а то и дешевле, если на бирже курс ниже… А пошлина в СОУЗ тебя не минует. Плати — и баста, хочешь или не хочешь. Говорю тебе — диктатура!..