Да, поддался, но понравился. Его пронесли на руках по двору. Из раскрытых окон ему хлопали. Кто-то даже осыпал его конфетти из мелко нарезанных газет и ненужных бумаг. Доставили новую партию вина и закусок.
В воротах шептались караульные:
— Здорово говорил!
— Правду сказал.
— Эх, все бы такие были!
Петрович лишний раз убедился, что в людях живо чувство национальной гордости, и, использованное в речи, оно наиболее действенно. Он вспомнил, что испытал подобное чувство и на заседании комитета, когда первым, впереди и его и Радлака, поставили в списке венгра, и присутствующие возмутились. Такие чувства нельзя не использовать, не лелеять! Слабые, чтобы стать сильными, нуждаются в нем более всего. Нет, не умерла мысль о национальном самосознании, пускай и пытаются всеми способами опорочить, высмеять его, твердя, что все это — только слова, слова и слова, дешевый патриотизм, напыщенная фраза.
Прекраснейший эпитет «национальный» невозможно вычеркнуть и заменить «интернациональными внутренностями»!
Во дворе их продержали до одиннадцати — пока Гарастичка не допела в Национальном театре и фильм «Голем» не закончил свой «еврейский» тысячеметровый галоп.
Молодежь проводила депутата до самого дома. Когда с громкими возгласами «слава» она прощалась с ним у ворот, Радлак, сидевший под оливковым деревом в придунайском парке неподалеку от русского книжного магазина «Терем», вскочил со скамейки, поднял кулак и потряс им над головой.
— Я тебе покажу «славу»! — погрозил он. И, словно вопрошая у деревьев, у магазина, проворчал: — И это — депутат? Крестьянский избранник? Для того ли он давал депутатское обязательство, чтобы натравливать желторотых националистов на тех, чье расположение мы хотим снискать?.. Эти олухи сами не соображают, кому аплодируют… Ты у меня еще попляшешь!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Уже ищут заместителя
Разъяренный Радлак помчался в «Музеумку». Он не разобрался, действительно ли получил несколько тумаков в спину в тот момент, когда пытался разоблачить Петровича, сорвать с него красочный национальный костюм; ясно было одно: его вытолкнули за порог и заперли дверь на ключ перед самым носом. Сейчас он надеялся найти в «Музеумке» своего человека, знакомого журналиста, хотел рассказать ему о скандале во дворе городской ратуши, чтобы беспринципного депутата тут же, по горячим следам, протащили в газете.
Теперь у него появился новый солидный козырь против Петровича.
Клуб был наполовину пуст. Радлак поднялся по лестнице, заглянул в бильярдную, постоял возле карточных столов. Ни одной знакомой души. Тогда он уселся в кресло и, прихлебывая чай с лимоном, начал подсчитывать свои шансы на выигрыш. Если прибавить к ним сегодняшний козырь, победа за ним.
Он никак не мог примириться со своим провалом на выборах. Председатель клятвенно обещал ему мандат, а теперь и в ус не дует, словно ничего не случилось. Еще как случилось! Что с ним теперь будет? Вернуться к красильному чану, опять ходить с синей краской под ногтями, как и двадцать лет назад, когда его выбрали первый раз? А что станет с государством, с партией, если в парламенте засядут недостойные глупцы? Они и расписываться-то толком не умеют! А в чем их заслуги перед партией? Какое отношение они имеют к крестьянской партии? Когда-то кастрировали поросят?.. С ним же, искушенным политиком, они не пропали бы!..
«Ты все можешь перекрасить», — сказал ему сам председатель, посылая к Петровичу, чтобы привлечь на свою сторону радикалов-патриотов. Он прекрасно разбирается в любых политических махинациях. Он не станет плясать под чужую дудку. Он сам будет играть! И первым делом надо выкинуть из игры этого беспринципного Петровича, который держит нос по ветру, словно жестяной флюгер-петух на деревенской колокольне! Тоже мне политик! Даже вентиляторы и те крутятся только в одну сторону.
Ведь не кто-нибудь, а Петрович посулил патриотам три мандата! Не дай он этого обещания, в парламент прошел бы и комиссар Ландик. А сейчас — умрет патриот Филипчик, обанкротится или сядет в тюрьму, тогда — о позор! — депутатом станет это ничтожество Ландик, а он, Радлак, при всех своих заслугах, будет сосать лапу, как медведь в берлоге. А все потому, что в новоградском избирательном округе он стоял в списке третьим за Экрёшем и Петровичем. Хороши порядки! Почему после Петровича? После нового человека? Где справедливость?