Хотя он попадал в аварию семь раз, он продолжает летать на самолете…
Когда я его спросил, что для него значит «хорошо поразвлечься вечером», он мне сказал — отвезти какого-нибудь парня на мотоцикле в приличный город, как следует его накормить и вообще хорошо провести время (он в конце концов перевозил почти всех в своем отряде; все молодцы-ребята, которые очень им восхищались)[964].
Командующий авиацией в Крэнвелле предложил ему свой дом, чтобы отметить рождество — но нет, он же рядовой! — и, как я уже говорил, он держится своего ранга, не позволяя, чтобы что-то вмешалось и могло сорвать его с места в ВВС.
Казалось, что его единственная цель — стать летчиком самого низкого ранга, и чтобы его оставили в покое с его «браф», в эскадрилье Б, Крэнвелл.
Весь отряд восхищался им, как героем, за его постоянную бодрость, способность добиться всего, что было возможно, ради их блага, за то, что он никогда не жаловался, и за его великодушие, такое, что иногда казалось, он слишком многое делал для других, и все в ответ старались сделать все, что могли, для него.
Он обожает ванны[965] и уломал нашего штатского истопника, чтобы тот для него затапливал «ванный салон» раньше… Ему никогда не нужен будильник, он просыпается сам, когда это требуется, неважно, в какой час…
Его письма стали потехой для всего отряда, ведь с каждой почтой ему что-нибудь да приносили. Уверен, что будь у него времени побольше, эти письма загромоздили бы все лотки, столы и ящики столов — они и так лежали повсюду.
Заметьте, что его снаряжение было в порядке, но он не мог совладать со своей корреспонденцией.
Он категорически отказывается от всяких продвижений по службе, потому что ему на самом деле мучительно командовать…
Ему нравится лагерная церковь, но проповеди — не его сильное место. Какой стыд, что людям его калибра приходится идти слушать подобную ахинею!
Он принимает глуповатый вид в этом святилище (что смешит всех, кто за этим наблюдает), и считает, что политика противостоит всему божественному — такая у него точка зрения.
Он был воплощением щедрости, если она требовалась для правого дела. Ссоры в отряде прекращались, и весь отряд собирался вместе, чтобы иметь удовольствие остаться в его компании и быть рядом с ним, ради его товарищества, помощи, привычек, веселости и того, что он всех и каждого учил вести честную игру.
В общем, он оставил за собой толпу покинутых ребят, которые все время ждут его писем и его возвращения».
Лоуренс хохотал от души: «Это портрет святого, — замечал он, — но смешного святого…»[966]
Затем он сам добавил несколько экстравагантных физических подвигов к тем, что Грейвс приписал ему по слухам, и вернул гранки.
Публикация книги должна была поторопить публикацию труда, о котором уже давно заявил Лоуэлл Томас — и который Лоуренс получил в том же году. Материал его был материалом проводимых им конференций, разделенным на главы, как приключенческий роман. «Современный арабский рыцарь», «Как ученый стал военным», «Взятие древнего морского порта царя Соломона», «Лоуренс, разрушитель поездов», «Ауда, арабский Робин Гуд», «Рыцари черных шатров», «Битва бедуинов в городе теней», «Под маскировкой за линию фронта»… Но письмо блестящего журналиста Лоуэлла Томаса, каким бы увлекательным оно ни было, было менее плодотворным, чем его красноречие; казалось, его персонаж воплощался в романе с помощью фактов. И тем не менее, Лоуренс, которому не нравилась эта книга, рядом с которой книга Грейвса казалась ему очищением, понимал, что все эти фанфары теперь прибавились к вопросам Грейвса, апеллирующим к тайному и одинокому голосу «Семи столпов»…
2 февраля (1928 года) он обнаружил в «Дейли Экспресс» статью, которую вернул главному редактору с примечаниями:
Славе, связанной с именем полковника Т. Э. Лоуренса, «некоронованного короля Аравии», могут позавидовать многие честолюбивые люди.
Эта слава появилась задолго до того, как он стал рядовым авиации Шоу, и увеличилась в тысячу раз после его исчезновения из мира интеллектуально равных ему людей».
Вот пускай ее и забирают.
Всего в тысячу? Господи боже. какой провал.
Есть ли у меня мир интеллектуально равных мне людей? Ну и компашкой мы выглядели бы.
964
Мальро вообще очень сильно перемешал и сократил то, что написал Грейвсу сержант Пью, а в этот отрывок еще и попало примечание самого Грейвса. Текст сержанта Пью после слов «хорошо провести время» продолжается так: «Это было хорошо, до некоторого предела. Предел был в том, чтобы его компаньон в такой поездке был желательно слегка хулиганом, и он извлекал удовольствие из того, что изучал его странности, которых тот сам не замечал. «В этом мире слишком много честных людей, и, если в нем немного прибавится баламутов, он станет весьма интересным местом». Не без лукавства он наблюдал за привлекательным баламутом и мягко улыбался над результатом своих наблюдений». На этом месте следует примечание Грейвса, где, в частности, говорится: «Сержант Пью слишком серьезно понял шутку Лоуренса. Мне Лоуренс говорил, что перевозил таким образом почти весь отряд, что все они были порядочные ребята, и он ими очень восхищался». (Примечание переводчика).