По всем этим пунктам есть противоречивые места, и, чтобы настаивать на них, надо учитывать дымовые завесы, однофунтовые зенитки, траекторию пикирования, [пропущена государственная тайна]; всякие технические вещи. Но я готов защищать свои тезисы в большинстве компаний. Однако не считайте это заявление исчерпывающим или даже честным. Иметь дело с вещами, не поддающимися учету, слой за слоем — это больше напоминает веру, чем доказательство».[1036]
Тем временем он приобрел кое-какую мебель, собрал в Клаудс-Хилле свои разрозненные книги и пластинки, организовывал свою отставку: под бывшим стойлом, а теперь — деревянным гаражом, находилась комната, по всем стенам которой были прибиты полки, заставленные книгами, а над ней — благоустроенный чердак: отличный граммофон и две тысячи пластинок.[1037] «Дом одиночки…» Когда пожар опустошил соседний лес, он писал Форстеру: «Мне грустно и страшно за мой маленький дом. Боюсь, что я успел его полюбить…»[1038]
Он должен был покинуть ВВС в марте 1935 года и в начале февраля записывал для себя: «Я буду чувствовать себя, как потерянный пес, когда покину их — или, скорее, они меня покинут, ведь они будут продолжаться дальше. Странная тяга к одежде, работе, компании. Прямое сообщение с людьми, никак иначе не достигаемое в моей жизни».[1039] Он был слишком беден, чтобы надолго сохранить свой мотоцикл.
Как тот, кто, окруженный друзьями, с грустью ждет поезда, который увезет его от них, он был уже не внутри ВВС и еще не вне их; и иногда он писал: «Я хочу, чтобы моя жизнь была лишь долгим воскресеньем»[1040], а иногда Клаудс-Хилл казался ему лишь дверью, открытой в неизвестный мир.
Легенда уже в меньшей степени преследовала его: она уходила в историю. Время от времени, увидев его форму, в каком-нибудь книжном магазине ему предлагали книгу о полковнике Лоуренсе, «который тоже теперь служит в авиации». На что он отвечал, что этот тип был неудачником, и что на самом деле с ним бывало довольно трудно. Бывало, он обнаруживал в руках детей своих друзей биографии английского героя, среди которых была «Книга для мальчиков о полковнике Лоуренсе»[1041], о чем он однажды иронически отозвался. Через три месяца после его возвращения из Индии Министерство иностранных дел потребовало заверения, что он не находится переодетым в Курдистане. В 1930 году на митинге лейбористов в Тауэр-Хилле было сожжено его чучело. Тертл в своей речи против смертного приговора процитировал фразу Лоуренса со словами: «Это имя, которое означает рыцарственность и смелость». «Смелость и рыцарственность рядом с моим именем! — сказал Лоуренс. — Лейбористы считают меня имперским шпионом, консерваторы — большевиком, а лорд Томсон — фигляром, озабоченным саморекламой».[1042] Один шотландский университет хотел сделать его почетным доктором, Йейтс участвовал в его выдвижении в Ирландскую академию.[1043] Бернард Шоу представил свою пьесу «Горько, но правда», где фигурирует Лоуренс, мягкий, загадочный и неуязвимый, под именем рядового Слаба.[1044] Выражая благодарность актеру, исполнившему его роль, на его вопрос, не задела ли его эта интерпретация, он ответил: «Я извлекаю много веселого из моего положения: это действительно смешно, и я часто это вижу, в то время как в вас виден сарказм».[1045] Бывало, к нему приходило какое-нибудь письмо — распечатанное «властями», — где женским почерком было написано: «Вы для меня — идеал мужчины». Один рядовой авиации, настоящий или мнимый, выдавал себя за него. Лоуренсу пришлось убеждать его, когда он стал причинять помехи, что Лоуренс — это он, а не тот другой; не без трудностей. Но обман был небезуспешным, что Лоуренс считал чрезмерным, «потому что этот тип похож на гориллу»[1046] и вышел из сумасшедшего дома, где его записали под именем «мистер Шоу, ранее полковник Лоуренс». Иногда ему докучали и более сложным образом.
«Некая миссис [имя пропущено] не переставала мне писать, называя меня Джимом и умоляя вернуться к ней, и тогда она все мне простит. На первое письмо я ответил ей, что не был ее Джимом и что не отличу ее от Евы: но она продолжала мне писать около двух раз в неделю, из места под названием [пропущено].
Наконец, после двух лет всего этого, я написал вашему начальнику полиции и попросил оказать мне услугу — послать одного из своих подчиненных и попросить у этой женщины, чтобы она прекратила меня беспокоить. Я просил его сделать это мягко, потому что, по-моему, бедная женщина лишилась рассудка.
1036
Письмо от 19 марта 1934 года Лайонелу Кертису, The Letters of T. E. Lawrence, стр.792–794.
1037
См. в T. E. Lawrence by his Friends список пластинок, обнаруженных в Клаудс-Хилле после смерти Лоуренса, стр.523–529. Их количество — между 200 и 250.
1040
Эта метафора о «долгом воскресенье» — влияние стихотворения Джеймса Элроя Флекера «The Golden Journey to Samarkand». Лоуренс включил это стихотворение в Minorities, сборник его излюбленных стихов, издан J. M. Wilson, London, J. Cape, 1971. См. это стихотворение на стр.67–68 и пространное примечание о Флекере и Лоуренсе, стр.245–246. На английском выражение это звучит: the calm Sunday that goes on and on. С некоторыми вариациями оно появлялось во многих послевоенных письмах Лоуренса.
1042
Письмо от 8 марта 1930 года Эрнесту Тертлу, The Letters of T. E. Lawrence, стр.685: «Помните, как мое чучело недавно сожгли в Тауэр-Хилле: вам надо быть осторожным, а то и вас сожгут. Но, если бы меня сожгли консерваторы, я бы только посмеялся».
1043
26 февраля 1932 года. См. ответ Лоуренса в письме У. Б. Йейтсу от 12 октября 1932 года, The Letters of T. E. Lawrence, стр.743.
1044
См. T. E. Lawrence, la France et les Français, стр.48, сноска 72. (Примечание М. Ларе). Рядовой Слаб (так — в русском переводе В. Топер; в оригинале — Meek, что означает 'скромный, кроткий, смиренный') в британском военном лагере некоей азиатской страны при своей незначительной должности заправляет всеми делами, даже выигрывает бои, и куда более компетентен, чем начальствующий над ним полковник. Сам он неоднократно продвигался до чина полковника и неизменно зачислялся вновь рядовым: «Вы подаете в отставку, меняете свою фамилию на какую-нибудь очень распространенную, красите волосы и на вопрос сержанта, записывающего новобранцев, о возрасте отвечаете: двадцать два. И все! Можете выбрать себе любой полк». (Примечание переводчика).
1045
Письмо от 3 сентября 1932 года Уолтеру Хадду, исполнителю этой роли в пьесе (The Letters of T. E. Lawrence, стр.742).
1046
Письмо от 14 июня 1934 года Бэзилу Лидделл-Гарту, The Letters of T. E. Lawrence, стр.810. В оригинале «похож на шимпанзе».