Я видел странные, непостижимые вещи: самые сокровенные колебания мира не ускользали от моего проницательного внимания, могучее сияние озаряло предо мной тайники природы, неизведанные лесные дебри, до которых, возможно, никогда не доберутся мои собратья; прозревал с быстрой проницательностью обращенную вспять роковую цепь причин; осторожно, с неумолимой логикой выводил чудовищные и все же — увы! — правдивые результаты!
И понимал! Я — человек — знал!
И все для меня было настоящим: и прошлое, и безумное будущее — одна великая протяженность без конца — головокружительный, порочный, грозный круг… Я был, и есть, и буду!..
А тихие волны все так же мягко бились о восторженное тело, трепетали, скрещивались, пронизывали… А чувства спали, а разум — хе-хе! интеллект, эта мудрая бестия, — дремал, пьяный, бессильный палач!..
В такие вот моменты из мрака будущего высовывалась отвратительная голова, и оно — это проклятое, ненасытное… несчастье… вонзало в меня свои когти, оставляя неизгладимые следы — где? — не ведаю: пропитывало все мое существо. И лишь оно, лишь его сознание и память оставались со мной после пробуждения от сна или от забытья. Но и тогда оно не давало мне покоя, душило призраком, пока кошмар не сбывался наяву с присмотренной им жертвой. А мне досталась роль посредника: я «возвещал»… Проклятие и кара на мне!.. Откуда и зачем!? Вон, там деревья гомонят шумно, там ветер рыдает — спрошу, может, знают…
Огонь трещал и шипел, выжимая пенящуюся влагу из промокшего дерева. Обгоревшие деревяшки с шорохом покатились в обе стороны, закружился пепел, поднимаясь над кострищем. Удивительные тени маячили на балках, расселись по кирпичам; длинные косматые лапы хищно тянулись за чем-то, вытягивали цепкие костяшки пальцев, с каждым разом все более тонкие, нервные — дальше… выше… и отступили. Какое-то создание сонно шевелило там чудовищных размеров головой туда и обратно, скучно, однообразно… приняло вид вращающегося маховика: безумный оборот раз! другой!., лопнул со звоном… Тонкие и гибкие чувствительные щупальца развернули предательскую сетку теней: подстерегают… есть! Что-то помутилось, замерло, исчезло… Там, там, над водой, над зеленой… брр… что за чудесная головка… чарующие распущенные волосы, синие, влажные глаза… улыбка украсила коралловые уста, дитя у лона… Что?!.. Боже мой!., в омут!., оба!..
Я пришел в себя. Склонившийся надо мной стоящий рядом мужчина внимательно всматривался в черты моего лица; беспокойные глаза незнакомца впились в меня с непостижимой настойчивостью.
— Простите, — прошептал он, чуть приподняв дорожную фуражку, с которой стекала вода на прорезиненный плащ, — кажется, я прервал ваш сон.
Мне пока не удавалось как следует сосредоточить свои мысли для ответа.
— Видит бог, — невозмутимо продолжал он, — я устроился дьявольски непрактично. Будучи зачислен в судебную комиссию в качестве эксперта, я выехал вместе со всеми на место преступления. Только представьте — до смерти избили крестьянина в трактире в воскресенье. Вот скоты! Череп на затылке раскроили колом от забора. И вот, после того, как я управился с этим премилым делом, у меня осталось немного времени перед возвращением, пока судья должен был выполнить кое-какие формальности с солтысом[2]. Я пошел тогда в лес. Вы ведь знаете эти места — прекрасные боры, не так ли? И вы не поверите, но я заблудился с концами, не представляя, куда идти. Здешние жители говорят, что в лесах призрак путает людей… ха-ха! Вот и меня тоже какое-то лихо завело в чащу. Уже стемнело, и порядочно хлестал дождь, когда я наконец путаными неверными тропками выбрался на проселок. Естественно, было уже поздно, но, увидев за сильным ливнем ваш свет, я не мог оставить его без внимания… Вы ведь не собираетесь выставить меня из помещения?..
— Ну, это само собой разумеется, располагайтесь, пожалуйста, — ответил я с видимым усилием. — Впрочем, признаюсь вам, доктор, что я ожидал вас здесь.