Саргатан уже поднялся на ноги и теперь покачивался на источенном ветрами обрыве, по нему завитками змеился дым. Элигор встал рядом с ним. Превратившись из светлого серафима в архидемона, его господин потерял все небесное великолепие, но не утратил достоинства. На глазах Элигора янтарная корона на его крупной голове превратилась в огромный венец со сложной пылающей эмблемой.
К счастью, падение Саргатана произошло в местности хоть и негостеприимной, но богатой минералами и удобной для основания города. К тому же поблизости не оказалось демонов-соперников. Возвышавшуюся поблизости гору огибала дугой полноводная река. Она светилась на плоской равнине молочной белизной и еще не получила имя Ахерон. И Элигору вдруг почудилось, что он уже видит в дымке очертания великого города.
Теперь падшие ангелы стояли молча, наблюдая за огненными трассами, приближавшимися к новому негостеприимному дому. Элигор перевел взгляд на господина. Тот посмотрел вверх, не обращая внимания на дымные линии низких облаков, и прикрыл пылающие веки.
А потом Саргатан приступил к основанию города. И для начала собрал вокруг себя множество младших демонов. Первыми пришли по большей части Элигору неизвестные, просто упавшие неподалеку, но после встречи согласившиеся служить бывшему серафиму. Затем появились и старые знакомые, знавшие его еще до Низвержения, а теперь, в этом новом мире, решившие вновь встать на его сторону — возможно, ради собственного удобства.
Видение Элигора не обмануло. Действительно, Саргатан верно оценил все возможности этой местности. Пределы его будущего города были обширны, но архидемон лично обошел все вдоль и поперек, указывая Элигору на особенности ландшафта. Естественно, главное значение здесь имела река. Они приблизились к ее крутым берегам и сразу почувствовали в плотном воздухе горький вкус соли.
Падшие ангелы постояли над обрывом, вглядываясь в плавное течение Ахерона и различая, как в толще потока беспорядочно мечутся крохотные, извивающиеся создания. Они вдохнули пронизанный дымкой воздух над этими тяжелыми вязкими водами, и странная печаль наполнила их души. Саргатан покачал своей массивной головой и отвернулся. Этот жест удивил Элигора, разрушив странное очарование, в котором пребывал демон.
От берега реки они направились вверх по пологому склону, к окраинам будущего города. Здесь с виду бесконечной линией в двенадцать рядов жались бесчисленные души. Жалкие, исковерканные, дрожа и стеная, они не ведали, что их ждет, что с ними случится. Саргатан подтянулся, поправил одежды, однако остался глух к переполнявшим воздух воплям. Так же поступил и Элигор — следовало привыкать к поведению этих жалких теней.
Перед ними толпились первоприбывшие души — авангард потока человеческих испражнений, проклятые. Он не ослабевал с самого начала Низвержения. У Элигора бывшие люди вызывали отвращение, но при этом он почувствовал к ним и некоторое любопытство.
Конечно, выглядели они нелепо и к тому же оглашали окрестности совершенно бессмысленной какофонией. И издаваемые ими звуки, и они сами не походили друга на друга — настолько, насколько прихотлива была фантазия первых принимавших их демонов. Где-то в Аду, в месте, куда Элигор не попадет никогда, младшие демоны, черти и бесы трудились над бесконечным потоком льющихся в их мир смертных. Безногие, безголовые, скрученные винтом, почти разорванные в клочья, эти души, тем не менее, сохраняли нечто от человеческого облика, причем своего собственного. Среди них нельзя было найти двух одинаковых. Но в каждую душу, как в мягкую глину, словно руки какого-то всесильного гиганта вложили тяжелую и мрачную Черную Сферу. Саргатан сказал Элигору, что эти шары придумал кто-то из архидемонов. Наполненные сжатой греховностью каждой души, они не только напоминали о наказании, но одновременно были средством контроля и управления. Более он ничего не пояснил, но Элигор поразился гениальной простоте решения. Заглядывая в белый туман глаз душ, сейчас он пытался понять, помнят ли те хоть что-то, остались ли в этих серых утлых скорлупках следы земной памяти.
Саргатан подошел к своему новому главному архитектору — архидемону Халфасу. Тонкий, весь в шипах, тот закутался в одежды, постукивающие от украшающих их костяных узоров. Над головой его сияла эмблема со сложным геометрическим узором, с которой теперь слился и знак Саргатана. Наблюдая за направившимся к нему архидемоном, архитектор улыбался. Около дюжины его помощников смотрели на своего повелителя с готовностью выполнить любой приказ.
— Мой лорд! — патетично произнес Халфас и обнажил сквозь отверстия в щеках множество мелких зубов. — Мы ждем лишь твоего приказа, к закладке фундаментов и возведению стен все уже готово.
Саргатан окинул взглядом глубокий ров, принял у Халфаса планы, сравнил их с диаграммами, густо покрытыми глифами, на схемах. Кивнув, он передал планы Элигору, и тот тоже быстро их просмотрел.
— Отличная работа, лорд Халфас, — похвалил Саргатан. — Сразу видно, что ты немало потрудился. К тому же я проверил границы города на плане, они в точности соответствуют моим замыслам. Превосходно!
— Польщен похвалой, мой господин, — скромно проскрипел Халфас и опустил взгляд. — Смотрители ждут сигнала.
— Самое время, — произнес Саргатан и поднял слегка дымящуюся руку.
Легким движением кисти он сотворил сияющий глиф, и тот мгновенно разлетелся на множество искр, понесшихся к смотрителям. Те в свою очередь послушно создали свои глифы, которые метнулись к работникам. А эти демоны тут же приступили к превращению душ в камни для кладки. Вой проклятых резко усилился, но строители не обращали на него никакого внимания. Каждому хотелось оправдать доверие следившего за работой Саргатана.
Элигор смотрел и по своему обыкновению не смог остаться равнодушным. В первый раз он стал свидетелем настоящего строительства в Аду, знал, что приемы работы еще как следует не освоены, толком не опробованы, совершенствуются по ходу дела, и теперь внимательно наблюдал, как каждый из созданных работниками глифов падал на Черную Сферу грешника, как превращал плотный шар в густую, темную жидкость, а та стремительно растекалась по душе. Проклятый сжимался, его корежило, сплющивало, выжимая из несчастного последние сгустки крови; превращало в очередной кирпич, и после этого он, кувыркаясь, летел к определенному для него месту в кладке. Стенания умершего обрывались навечно. И каждый такой «строительный камень» нес на своей шершавой поверхности рельефную печать хозяина этих стен, Саргатана.
Черные, маслянисто-блестящие палачи — укрощенные и выдрессированные демонами жители Ада — хлопали короткими крыльями, взмахивали головами с растущими из макушек длинными бичами, носились вдоль толпы душ, беспощадно хлеща их, направляя и поддерживая порядок. Элигор презирал этих тварей, но признавал действенность их усилий.
Стиснутые в толпе глинисто-серые души реагировали на начало работ по-разному. Некоторые обессиленно сникали, иные рыдали, другие оцепенело, не в силах пошевелиться, взирали на происходящее. Большинство сорванными голосами молило о пощаде, но некоторые даже пытались спастись бегством. На что надеялись эти отчаянные, Элигор не понимал: скрыться было негде. И все же, не отрываясь, следил за происходящим. Время от времени палачи срывались в короткую погоню, сбивали попытавшегося избегнуть общей участи наглеца наземь и хлестали до тех пор, пока изнемогшая душа не переставала шевелиться. Потом жертву подхватывали крючьями и швыряли обратно в очередь, к краю рва. Сбежать, разумеется, не удалось никому.
Широко раскинув руки, смотрители творили глифы столь быстро, что растущая стена казалась похожей на сверкающую ленту мерцающего огня, на украсившее темную грудь Ада ослепительное ожерелье.