Порывшись в пепле, Элигор отыскал диск Молоха, протянул его Саргатану. Тот осмотрел темную тяжелую вещь, не прикасаясь к ней, и кивнул в сторону Ганнибала:
— Оставь для него. Уверен, он захочет взять его себе.
Элигор снова принялся за поиски. Уголки его глаз начали дымиться, затрудняя работу.
— Не могу найти его диска, государь. Саргатан тоже осмотрел место, но ничего не увидел.
Архидемон отвернулся и остановился взглядом на медленно поднимавшихся в оливковое небо частицах пепла. И капитан почти видел, как лорда словно прикрывает своим крылом неизрекаемая тоска.
— Ветер унес, Элигор…
XXIV
Войдя в пустые покои Валефара, Элигор оказался словно в ином мире. Он уселся за широкий стол первого министра, мрачно уставился на инкрустированную костью столешницу. Абсолютная тишина, прозрачные завитки дыма, парящие в тонком сквозняке от трещинки в одном из окон, глухой стук сердцечасов — все усиливало ощущение пустоты.
Со дня возвращения в Адамантинаркс прошло уже несколько недель, а ощущение потери только обострилось. Саргатан поручил Элигору разобрать имущество и бумаги исчезнувшего первого министра, отобрать важные документы и выбрать себе на память, что пожелает. Для себя он ничего не попросил, а помещения собирался потом закрыть и опечатать со всем, что там останется. Отдав это распоряжение, Саргатан отвернулся и удалился к себе, уединился в опустевшем теперь для него мире.
Элигор отодвинул на край стола толстую кипу пергаментов. Зная, что работа предстоит трудная, он взял себе в помощь одного из секретарей Валефара, демона по имени Фирмиакс, и тот сейчас рылся в соседней комнате. Назначать нового первого министра Саргатан не спешил, а кандидатура младшего демона Фирмиакса явно не подходила: пост этот был не только рабочий, но и представительский, почетный. Элигор подозревал, что пройдет немало времени, прежде чем место обретет нового хозяина.
Он оттолкнулся от стола, вздохнул и принялся разбирать документы. Он раскладывал их по стопкам около двери, а Фирмиакс потом должен был погрузить их на небольшие костяные тележки, выстроившиеся в коридоре, и отправить в архивы и департаменты. В каждой из комнат что-то напоминало о Валефаре. Это были предметы или их сочетания, и порой создавалось впечатление, будто ими только что пользовались. Футляр, из которого Валефар извлек меч, так и остался на его ложе, и на нитях подложки еще угадывались очертания клинка.
Оглядываясь, Элигор остановился взглядом на шкафе, скрывавшем за собою потайное отделение. И почувствовал необъяснимое желание заглянуть туда в последний раз. О существовании тайника знал теперь только он и рассказывать о нем кому-то необходимости не видел. В конце концов, теперь тайник был пуст.
Закрыв дверь лишенной окон и освещенной лишь светильником-жаровней комнаты, он принялся осторожно извлекать из шкафа свитки. Вынув полки, Элигор какое-то время искал потайной рычаг. Валефар нашел бы его сразу… Наконец капитан ощутил легкий толчок, дверца открылась, и в воздух взметнулось облачко древней пыли.
Элигор встал на колени и вгляделся в темноту тайника. Он сам не знал, что ожидает найти. Пространство тайника выглядело по-прежнему, невыразительно и просто. Но когда демон пробежал пальцами по грубой задней стенке, то наткнулся на полочку, и на ней под его рукой что-то слегка сдвинулось. Это оказался маленький ларец на ножках, и Элигор осторожно вынул его. Ларец был сделан из кости и украшен тонко вырезанными кусочками обсидиана разных оттенков.
Элигор сел на низкую скамью и, разобравшись с незамысловатой защелкой, открыл ларец. Внутри лежали два аккуратных кожаных свертка разной величины. Он вынул оба, взвесил на ладонях. Стоит ли их разворачивать, не будет ли это оскорблением памяти друга, посмертным предательством, вторжением в запретную область его личного мира? Но ведь Саргатан разрешил ему взять то, что приглянется. И Элигор развернул больший сверток.
В нем оказалась маленькая костяная фигурка, прекрасная в каждой своей детали. Лилит. Он уже знал, что она сама вырезала такие. Статуэтку темными хлопьями окружали обгорелые остатки перьев — скорее всего, остатки крыльев самого Валефара, печальное напоминание о Низвержении. Но откуда у него статуэтка? Лилит распространяла их только среди душ. Валефар присутствовал, когда Саргатан сам получил такую же — в тот памятный день… Возможно, конечно, что и Валефар добыл свою подобным образом. Но если так, то почему ничего не сказал? А вдруг получил от нее самой?
Элигор поставил статуэтку на маленький столик, положил рядом перья. Второй, меньший, сверток оказался тяжелее. И если содержимое первого свертка его удивило, то, развернув второй, он был просто поражен. Внутри темной эластичной кожи оказался простой по очертаниям, но зловещий по виду и смыслу медальон Ордена Мухи. Валефар — рыцарь Ордена Мухи? Невозможно!
Под тускло блестевшей мухой Элигор увидел край сложенного пергамента. Он развернул его, разгладил и принялся читать неразборчивый, обычный в Дисе почерк.
Валефар!
Я позволил себе спрятать это среди твоих личных вещей. Вознаграждение заработано тобой честно; твою службу в роли примаса Ордена нашего государя, если она и была отчасти невольной, можно считать образцовой. Когда ты пал вблизи от этого города, удача повернулась к тебе спиной, и поэтому тебе пришлось служить ему и его господину. Знаю, тебе было бы гораздо лучше в любом другом месте, которое ты выбрал бы по собственному желанию. И я знаю, что, уходя, ты оставляешь ту, о ком заботился более всех. Но ей будет от твоего решения безопаснее. И я — тоже пригляжу.
И теперь, и всегда — помни меня как твоего друга в Дисе.
«Как такое возможно?» — недоумевал Элигор. Разум его метался в поисках ответа. И выводы, которые напрашивались сами собой, выходили далеко за пределы того, что он мог предполагать раньше. Фигурка и медальон в ларце — драгоценные и мучительные напоминания о пережитом в Дисе. Означают ли они связь между Валефаром и Лилит? Чем больше Элигор думал, тем тверже становилась его уверенность в этом. Знал ли об этой связи Саргатан? Элигор сидел пораженный, и медальон все тяжелел в его вдруг ослабевшей руке.
Хмуро уставившись в открытый тайник, капитан размышляя, как ему поступить. Конечно, о том, чтобы взять найденные вещи, не могло быть и речи. Элигор аккуратно отделил от кожи перья, положил их на стол, завернул статуэтку и медальон, положил их в ларец и закрыл его. Потом поставил ларец обратно в тайник, запечатал дверцу и разложил свитки в шкафу точно так, как и нашел их. Перья Элигор поместил в чистый сосуд из-под кровавой краски для письма — он счел его подходящим для сохранения памяти о демоне, который так долго был первым министром Адамантинаркса.
Капитан окинул прощальным взглядом комнату, вышел, закрыл дверь и запечатал глифом. Тайна останется тайной.
Войдя к Фирмиаксу, он заметил толстый том из библиотеки — видно, Валефар как раз читал его. Собрание воспоминаний о Вышнем… Капитан взял книгу. Интересно, хотел ли Валефар вспомнить о чем-то своем или размышлял о решении Саргатана? Теперь этого не узнать. Не решив, будет ли он сам ее читать или просто вернет в библиотеку, Элигор отложил книгу.
Демоны наполняли тележки, и завалы в комнате исчезали, обнажая одну за другой голые поверхности столов. Элигору показалось, что, разобрав этот уютный беспорядок, они сделали комнаты только печальнее — словно стерли последние следы пребывания Валефара.
После целого дня переборов и сортировки тележки были наконец наполнены, а Элигор с Фирмиаксом, устало прислонившись к стене, проводили взглядами шестерых увозивших документы демонов. Усталый, но довольный работой Элигор без лишних слов похлопал помощника по плечу, и тот, кивнув, отправился вниз по коридору.
Осталось все опечатать. Элигор еще раз окинул взглядом знакомый, когда-то такой уютный кабинет, подхватил книгу и закрыл дверь. Вынув большую красную печать Саргатана, он мановением пальцев направил ее к косяку. Печать встала на место, и капитан, произнеся команду, понаблюдал, как сложный глиф копирует себя до тех пор, пока сотня копий не покрыла весь контур двери. Для проверки он протянул к двери руку — и пальцы ощутили множество болезненных уколов. Если бы он продолжил попытку, то был бы уничтожен. Элигор отдернул ноющую руку, помахал ею в воздухе, унимая боль. Готово.