Следуя за Сатанакией, он наблюдал, в какой вихрь разрушения превратился этот архидемон. Обычных легионеров он срезал десятками. Слышалось только его дыхание, глубокое, отдающееся эхом, когда он посылал меч в разные стороны. Путь по бесконечным коридорам Замка предстоял еще долгий, но, глядя на этого падшего ангела, Ганнибал не сомневался, что путь этот они пройдут. Вряд ли, конечно, они успеют в Ротонду, чтобы помочь Саргатану и Элигору, но, во всяком случае, оттянут на себя достаточно войск Мухи.
Ганнибал бросился в схватку с новой энергией. Сатанакия заразил его своей силой, и совершенно бессознательно генерал даже стал подражать приемам архидемона. Они очистили несколько залов, и уверенность Ганнибала росла так же быстро, как и его привязанность к этому архидемону. Как бы ни развернулись события наверху, в Ротонде, он решил, что, когда все закончится, он будет возле Сатанакии.
— Давно мы с тобой не беседовали, архидемон. Что тебя привело в такое… беспокойство?
Величественными движениями оправляя длинный плащ, Вельзевул застыл на верхней ступени трона. Он принял обличье царственного и несколько равнодушного демона, облаченного в свой привычный доспех, вот только многоглазое лицо осталось неприятно мушиным. За спиной у него торчали четыре переливчатых крыла, каких не было ни у кого в Аду, и, крутясь внутри разозленных насекомьих масс, подобно постоянно меняющемуся светящемуся скелету, вспыхивали клубки глифов и эмблем — собранные воедино мудрость и ужас регента Ада.
— Я не смог, в отличие от некоторых, спокойно позволить исчезнуть былому, — ответил Саргатан на языке Вышних.
— Бывает. Но, знаешь ли, им ты не нужен. А мне теперь и подавно. И что ты будешь делать?
Тяжелая броня Саргатана уже почти полностью оформилась — белая, необычная, столь похожая на броню Вышних, она странно преломляла свет. Но защита из глифов еще не сформировалась полностью, этот кольчужный слой лишь начал образовываться крохотными, светящимися угольками.
— Я совершу то, что должен сделать, чтобы добиться прощения Престола. И я покажу демонам Ада, что они тоже смогут заслужить прощение, что они смогут, если захотят, вернуться.
Вельзевул кивнул так, словно снимал с себя всякую ответственность за последующее, и Элигор увидел, как от него метнулся поток глифов, и они отбросили Саргатана вверх и назад. Лорд судорожно взмахнул крыльями, лицо его исказилось, и капитан подумал, что выйти один на один с государем было для архидемона самым страшным безумством. Ни один из демонов не знал, каковы на самом деле силы Мухи.
Даже под этим жутким ударом защита Саргатана медленно, но все-таки восстановилась. Сотни защитных глифов покрывали теперь все его тело непрерывным переплетенным покрывалом, и оно отразило большинство смертоносных разрядов. Столь же медленно архидемон снизился, протянув вперед пылающий меч, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки перед Мухой.
Первый удар Саргатан нанес по шее Вельзевула, и Элигор видел, как мухи, которых коснулся меч, вспыхнули и сгорели. Но шея государя разлетелась по его собственной воле, а когда снова сошлась, на ней не осталось никаких повреждений. Меч серафима ничего ей не сделал.
Саргатан принялся сечь голову и корпус Мухи, разрубал их в разных направлениях, но противник его не менял своей величественной осанки, стоял, как будто ничего и не происходило.
Элигор не мог отвести глаз от этой дуэли, но начал замечать, как битва в Ротонде медленно, вспышками, возобновляется. Лязг друг о друга сотен клинков поднялся лавиной, и она затопила весь зал.
Капитан бросил командный глиф Метафраксу, и эскадрон летучей гвардии, отделившись от остальной массы демонов, сосредоточился на Адрамалике и его окружении. Метафракс так жаждая перейти в наступление, что, наверное, был бы счастлив возглавить атаку и на вдвое превосходящего по численности противника. Элигор же несколько эгоистично подумал, что эта передача командования позволит ему хотя бы минуту понаблюдать за лордом.
…Саргатан отпрянул, и Элигор увидел, что в руке его образуется сложный глиф, подобный переливающейся всеми цветами хрустальной призме. Похоже, что-то из арсенала пироманта Фуркаса. Но архидемон не успел применить это оружие. Из Вельзевула вылетел поток мух, и глиф погас.
Презрительно жужжа, государь отвернулся. Элигор знал, что глаза у Мухи везде, и для его защиты не имеет значения, куда повернуться. То был жест высокомерия, знак небрежного превосходства, и он поставил Саргатана в тупик. В бессильной ярости архидемон вновь принялся резать воздух мечом.
Элигор видел растерянность Саргатана и чувствовал, что худшие опасения подтверждаются. «Нет против него оружия! И он всех нас уничтожит», — пришла Элигору страшная мысль.
Но Большой герб Саргатана засверкал вдруг ярче прежнего, засияли гербы и эмблемы его союзников. Со звуком, похожим на скрежет когтей по камню, они отрывались от горящего нагрудного диска Саргатана и один за другим врезались в спину Вельзевула. Каждый раз следовала вспышка, мухи разлетались в стороны, одни сгорали и исчезали, другие рассыпались облачками огненных искр. Муха задергался, вздулся, рассыпался и собрался снова какой-то хаотичной структурой.
Элигор свирепо улыбнулся. Он видел напряжение Саргатана и видел, что его атака приносит результат. Каждая горящая эмблема уничтожала мух, и не так уж мало. Саргатан завершил атаку и остался лишь при своем гербе, но Вельзевул не выглядел уже уверенным и невозмутимым. Теперь он, казалось, оценивал противника уже по-новому. У фигуры его не хватало половины головы, двух крыльев, он стал одноруким. Но и от оставшегося можно было ожидать любой гадости.
В этот момент Элигору показалось, что противники зашли в тупик. Ни один из них не был способен уничтожить другого. Но баланс мог быть нарушен, это Элигор тоже понимал. Ведь Саргатан израсходовал все эмблемы демонов-союзников, и его уязвимость резко возросла даже для ослабевшего Вельзевула.
Каким-то капризным жестом Муха швырнул в пол глиф, демонов вокруг Саргатана смело в кучу и бросило на архидемона. Мечом Саргатан крошил, а свободной рукой отшвыривал их, и лорда почти поглотил пепельный смерч смятых, кричащих останков, его сверкающее белое тело почти скрылось под ними. А Вельзевул подымал в воздух и бросал в Саргатана всех — легионеров, летунов, рыцарей, — пока вокруг архидемона не образовалась площадка где-то в сотню футов. И тогда, тем же жестом, Муха бросил в пол семь древнего вида красных глифов.
Они тут же исчезли среди пепла, крови и мяса, но Саргатан, освободившись от тел демонов и каким-то образом успев эти глифы прочесть, взмыл над троном. Он знал, что сейчас произойдет.
Адрамалик невольно восхищался белым архидемоном, его яростной храбростью. А вокруг его рыцари, сверкая горящими ятаганами, уже снова вступили в бой с летучими копейщиками Метафракса.
Министр глянул на сверкающие смертные диски своих рыцарей, только что павших жертвой вздорной ярости Мухи. И невольно подумал, что убеждения Саргатана все же возвышают его над всеми демонами Ада.
И тут же он вспомнил все наказания, случившиеся за тысячелетия, всю боль, которую довелось испытать ему самому… Заскрежетав зубами, он отвернулся от государя. Он решил, что Вельзевул не достоин больше его верности. Внутри у него осталось теперь только отвращение к своему правителю, а перед ним открылся путь, по которому министр никогда раньше не посмел бы пойти. Он поднял руку и скомандовал рыцарям собраться вокруг него и начать отход. Адрамалик решил уйти, оставив государя и Дис, забрав с собой всех оставшихся рыцарей Ордена. Теперь Вельзевул не сможет им помешать.
Прежде чем услышать этот звук, Ганнибал ощутил его всеми костями скелета — и больными, и здоровыми. Пол вибрировал, сдвигался и как будто оседал. Они как раз поднимались, и Сатанакия успел сказать, что половина пути до Ротонды пройдена. Звук, казалось, начал стихать, но вдруг сменился страшным грохотом. Пол треснул, светильники опрокинулись, разлив вокруг лужи огня.