То ли из-за усталости, то ли из-за странного ощущения, что гибель бывшего первого министра теперь и так неминуема, Адрамалик заколебался и опустил кинжал. Мотнув головой, он пропустил рыцарей вперед, а сам задержался, рассматривая искривленную фигурку. Поняв наконец, кто перед ним, Агарес удивленно закатил глаза, и его изуродованное лицо пересекла странная улыбка. В одной руке он держал боевой топор, а второй поглаживал какой-то круглый плоский предмет. Адрамалик с удивлением узнал затейливый диск архитектора Мульцибера. «Он всегда был самым слабым кирпичом в нашей стене», — мелькнула в голове министра мысль.
Агарес хихикнул, и Адрамалик утратил к нему интерес. Мульцибер всегда оставался упрямым дураком и теперь получил по заслугам. Для Агареса же его существование и так стало сплошным наказанием. Адрамалика сейчас занимала только одна проблема: как выбраться из рушащегося и горящего Замка. А потом он пойдет к свободе, пусть даже через кровь и пепел. Это было прекрасно, но еще прекраснее была возможность покинуть Дис. Она почти опьяняла. Отступничество? Нет. Это — начало иной жизни, это — надежда.
Замок содрогнулся под его ногами, и глава рыцарей сорвался на бег. «Прочь отсюда, и неважно, что там впереди. Подальше от этой мерзкой требухи, подальше от государя».
Лилит открыла глаза. Она была на Небесах.
Над нею парило сияющее небо, чистое и прекрасное, оно раскрывалось перед нежелающими открываться глазами, над налитыми свинцом веками. Небо, каким она его помнила. С трудом повернув голову, она увидела под злато-алыми деревьями серафимов — стоя на парящих в лазури мостах, они рассматривали сверкающие лазурные потоки внизу. И некоторые из них глядели прямо на нее.
Лилит пошевелилась и почувствовала, что с нее осыпается какая-то мелкая шелуха. Она попыталась оглядеться в поисках Саргатана, спросить его, зачем он принес ее сюда, но перед глазами все поплыло.
Приподнявшись на локте, она ощутила головокружение и тошноту. Медленно перевела взгляд на себя. Тело в серых пятнах, в синяках, кожа сухая, исцарапанная. Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться и хоть что-нибудь вспомнить. Воздух вокруг словно застыл, скованный тишиной. «Странно, — подумалось ей, — почему не слышно перезвона змеек чалкадри? Где ароматный ветер? И где же Саргатан?»
Под ней — гладкий твердый камень… И еще что-то. Сотни хрупких, мелких, ломающихся в пальцах чешуек. Она снова открыла глаза — и вспомнила.
Дыхание ее остановилось, и легкие словно заполнил свинец. Она спустила на пол одну ногу, затем другую. Когти царапнули камень пола. С трудом выпрямилась, надеясь, что к ней вернется ясность мысли. На пол посыпался мелкий сухой дождь.
Библиотека… Зорай… рука Мухи!
Она вспомнила, и тут нее ее скрутил спазм, и тошнота перешла в рвоту. Из нее хлынул поток черных дохлых мух. Лилит подумала о сотнях этих насекомых внутри себя, и ей стало еще хуже. Но рвота казалась уже освобождением.
Так продолжалось несколько минут. Когда все прекратилось, она вытерла трясущиеся губы и посмотрела на загаженный пол. Пол Святилища Саргатана. И оно было теперь осквернено.
Но как она здесь оказалась? Кто принес ее сюда? Кто знал о Святилище? Подумав, она пришла к выводу, что это был Андромалий. Конечно, он выбрал это место как самое безопасное в городе. Печальный выбор…
Она повернулась к каменному ложу, усеянному сухими мухами. А они ведь чуть не лишили ее жизни… Теперь их мертвые лица, не похожие одно на другое, были искажены гримасой боли.
И вдруг в ней пробудилась холодная ярость. Набрав полные горсти маленьких трупов, она принялась растирать их. Каким-то шестым чувством она понимала, что кричит, и словно бы со стороны видела, как хватает мух пригоршню за пригоршней, как мнет их и давит. Тех, что остались в лужах рвоты, она начала растаптывать в черную слизь — поскальзываясь, стараясь не упустить ни одной, и от стен Святилища отдавались дикие крики мести.
Наконец она остановилась — тяжело дыша, почти лишившись сил. А потом вышла наружу, и по ее щекам текли слезы благодарности. Она теперь знала: Саргатану все-таки удалось убить Вельзевула.
А конец близился. И это не было обычным для демона уничтожением, мгновенным разрушением, привычным окончанием существования в Аду. Это было медленное умирание от множества смертельных ран. Саргатан уходил, и никто не мог ничего сделать.
Вокруг тихо стояли гвардейцы, Элигор и Метафракс старались устроить архидемона поудобнее. Элигор очень хотел, чтобы рядом оказался Сатанакия. Действительно, чем мог помочь падшему серафиму он, младший демон? Но капитан даже не знал, пережил ли Сатанакия штурм Замка, как не знал о том, что произошло со штурмовавшими ворота демонами, с душами Ганнибала.
Костяные веки Саргатана медленно открылись. На него было тяжело смотреть. Вельзевул погиб, но все тело лорда было словно просверлено в тысячах мест, его прекрасные белые доспехи покрылись сеткой трещин. Когда Саргатан шевелился, Элигор слышал тихий треск.
— Все кончено, Элигор… — прошептал Саргатан голосом, напомнившим шуршание ветра в Пустошах, и с каждым его словом появлялись маленькие, едва заметные облачка дыма. — Ты когда-нибудь мне… верил?
— Всегда, государь.
Саргатан поднял руку, желая коснуться руки Элигора, но от его предплечья отвалился кусок кости, и рука бессильно упала. Метафракс отвернулся, а Элигор подхватил руку учителя, положил на свою, слегка сжал. Медный отлив глаз Саргатана сменился матовой зеленоватой пленкой.
Капитана переполняли любовь и жалость.
— Все должно было кончиться так, — пробормотал Саргатан, превозмогая боль. — Я такой же эгоист, как и Люцифер. И так же, как он, подвел тех, кто пошел за мной. Я надеялся, что все получится иначе. Я так… надеялся.
— И мечтал, государь. И однажды сказал, что пора от мечты перейти к действиям. Все это восстание было только ею одной. Мечтой…
— Ты все понимаешь, Элигор.
Трещинки в теле Саргатана расширились, их края покрылись пепельным налетом. Тело уже распадалось.
Элигор услышал неясный звон и поднял на Метафракса вопрошающий взгляд, но тот лишь недоуменно пошевелил крыльями.
Звук повторился — как будто где-то вверху прозвенели колокольчики.
Капитан посмотрел вверх, через пролом в куполе, на небо. Оно стало каким-то странным, каким-то холодным и легким. Элигору вдруг подумалось, что об этом знамении не забудут те, кто через века и тысячелетия станет повествовать о кончине Саргатана.
Ему даже стало немного легче.
Он снова перевел взгляд на сомкнутые веки Саргатана.
Словно неимоверной силы удар колокола сотряс вдруг купол. Вздыбились остатки пола, и в пролом бесшумно вонзился столб синей молнии. В следующий миг он раскололся на шесть светлых колонн, Элигор вздохнул и сразу узнал опьяняющий аромат небесных цветов. Он уже почти забыл его, а сейчас закрыл глаза, каждой частицей тела вбирая божественное благоухание Небес.
Колонны света словно осели и превратились в шесть сияющих овалов. Они вспыхнули чистейшим небесным светом, он ослепил в Ротонде всех демонов, и перед изумленным взором Элигора предстали шесть серафимов Первого Порядка.
Капитан почувствовал вдруг, что рука Саргатана окрепла.
Один из серафимов, чуть шевеля крыльями, приблизился. Его украшенная узорами броня лучилась таким сильным светом, что Элигор прищурился. Он всмотрелся в лицо серафима… И вздрогнул от изумления, тут же сменившегося радостью.
Перед ним парил Валефар.
— Это ты, Валефар? — не открывая глаз, спросил Саргатан.
— Это я, брат. Пришел за тобой.
Саргатан попытался приподнять руку, но не смог.
— На что это похоже?
— Сам увидишь. Всё как прежде. Свет…
— А… Престол?
— Престол всегда готов простить того, кто восстает против Тьмы. И неважно, снаружи она приходит или изнутри.
Саргатан вздохнул, с его груди посыпались куски брони и наружного костяного скелета.