А теперь она отправится к дальним Рубежам, где много мест, в которых о восстании и не слыхивали. Она понесет туда свет надежды. Это будет опасная миссия, но на какое-то время она поможет ей отвлечься от тяжких мыслей. Лилит не ощущала горечи, лишь усталость, и ждала от путешествия облегчения и освежения. Ад — место непредсказуемое и еще не раз бросит ей вызов. Но она готова к этому путешествию. И Лилит откинула крышку длинного серебряного футляра, принесенного ей Элигором.
Внутри, на выделанной радужной коже абиссали, лежал Лукифтиас-пе-Рипесоль. Меч Саргатана. Закалка спаяла его души так, что оружие невозможно было разломать, меч был теперь практически вечным. В руке Саргатана Лукифтиас был легким и быстрым оружием, для нее он превратился в тяжелый двуручный меч. Когда-то архидемон обучил ее некоторым приемам боя, но уже одно то, что его меч будет ее сопровождать, успокаивало. А в Пустошах этот клинок вряд ли останется без дела, и ее навыки усовершенствуются. Она прикрыла меч кожами, прикрепила его снаружи клади, чтобы, не слишком бросаясь в глаза, он оставался в пределах досягаемости. В соседней комнате послышались легкие шаги, и Лилит улыбнулась. Чудо преображения Саргатана вернуло ей Ардат Лили, и теперь уж они не расстанутся. Та появилась в дверях с ее одеждой, и сердце демона наполнилось теплотой к своей служанке. Казалось, мир вокруг Лилит никогда не перестанет изменяться.
— Госпожа моя, твои кожи готовы. Тебе чем-нибудь помочь?
Лилит огляделась, проверяя, все ли в порядке. По возвращении она не хотела снимать печати и наводить в покоях порядок. Взгляд ее вернулся к рабочему столику.
На нем, среди инструментов, стояли две фигурки. Одна — она сама. Элигор принес ее из купола Вельзевула. Грубоватое раннее изделие, когда она еще только училась работать. Вторая — только что законченное изображение Саргатана. Оно было сделано из множества кусочков белейшей кости абиссали, и начала она его еще в Дисе. Эта фигурка нравилась ей гораздо больше: в ней чувствовалась рука опытного мастера, сочетались утонченность и мощь, естественность позы и напряженность мысли — все, что было характерно для покинувшего Ад серафима. Лилит считала эту статуэтку своим лучшим произведением. Она собиралась оставить их здесь, но вдруг схватила кусок кожи, тщательно завернула обе фигурки и засунула в наружный карман мешка. Элигору они понравятся.
— Все, Ардат, выходим.
ЭПИЛОГ
Элигор опустил руку с пером на толстую стопку исписанных кусков пергамента. Два цикла прохождения Алголя потребовались ему, чтобы изложить свои воспоминания, два цикла, чтобы в подробностях вспомнить историю восстания Саргатана.
Дворец за это время почти воссоздали в прежнем виде. Бури Ада больше не врывались сквозь проломы, сквозь дыры в стенах, и до Элигора не доносилось больше бормотание проходивших по коридорам демонов. Он каждый день слышал стук молотков ремесленников — и демонов, и душ, ремонтировавших поврежденные дворцовые фризы. К пристаням снова подходили баржи, груженные камнем, и вели их души, которые работали сами, и никто их не заставлял. В Аду настало новое время.
Восстание закончилось, но перемены продолжились. Демон знал об изменениях в ближайших к Адамантинарксу уделах, но в Аду еще оставалось достаточно мест, которых падение Диса практически не изменило. Потребуется время, и время немалое. Уже находились те, кто был убежден, что Саргатан остановился рано, что нужно снова браться за оружие и очистить Ад от зла. Впереди еще лежал долгий путь.
Думая обо всех этих изменениях, Элигор думал и о Лилит, о том, где она может быть теперь. Наверное, где-нибудь в отдаленных Пустошах. Он помнил, как она и Ардат Лили взошли на борт баржи, как судно исчезло в пепельной дымке. Возвращаясь по улице Господства, он думал о ней, о Саргатане. Возмущение, мечта, бунт — все это началось с той огромной статуи, которая и по сей день торчит над восстанавливаемым городом, недалеко от дворца…
Элигор вздохнул и подровнял стопку обрезанного пергамента. И поставил на нее рядом с пером две фигурки — изящно выполненную Саргатана и более грубую — Лилит. Потом накинул плащ и вышел из дворца на улицу.
Оживления здесь день ото дня прибавлялось — шли демоны и души, художники и ремесленники, каменотесы и чернорабочие, но до прежней сутолоки было еще далеко. Зданий по-прежнему было немного, и можно было срезать углы по участкам прежней застройки, но Элигор придерживался улиц — скорее по привычке, чем по необходимости. Ему нравилось наблюдать за ростом города.
Несколько раз он останавливался, глядя на работу строителей, демонов и душ, в основном закладывавших фундаменты. И тут внимание, его вновь привлекала гигантская статуя, крестообразно распростершая над городом руки.
Он направился к монументу. Когда город был в расцвете своей мощи, ее относительно низкий постамент практически невозможно было разглядеть, но теперь, на фоне построек из натурального камня, этот огромный душеблок просто бросался в глаза. Интересно, подумал Элигор, почему его до сих пор не разобрали?
Элигор подошел к подножию статуи, остановился, поглядел на плиты постамента. Вспомнил часть карниза из Черного Купола, которую он доставил в Адамантинаркс как раритет.
Он подошел к постаменту вплотную, ища тот особый камень, с которого все и началось. Найдя, он положил на него руку, ощутил его тепло. И вдруг навстречу ему раскрылся пронзительно голубой глаз.
На мгновение взгляды их встретились. Элигор вздохнул и посмотрел вверх. И отыскал звезду точно такого же цвета — ее назвали Зимия, Врата. И он понял, что должен сделать. Статую — надо снять, а души постамента, и особенно вот эту — возродить. В этом, по крайней мере, уж точно его долг перед Саргатаном.
ОТ АВТОРА
Нелегко далась мне эта книга. Работая над ней, я подчас сомневался, не оказалось ли решение сменить кисть на перо, картины и рисунки на текст ужасной ошибкой. И если бы не поддержка друзей, как живых, так и уже ушедших, не справиться бы мне с этой задачей. Прежде всего мне помогла жена, Шона МакКарти, она постоянно подбадривала меня, уверяла, что мне по силам пройти этот путь. Я бесконечно благодарен ей за мудрость и веру в мои силы.
Всегда поддерживал меня ценными советами и замечаниями чудесный мой агент и добрый друг Рассел Гален. Благодарен я и редактору Пэту Ло-Брутто, который сразу понял, чего хочу я добиться этой книгой. Он проявил завидный юмор и основательную осведомленность в делах как божественных, так и адских.
Мой друг Тай Рубен Эллингсон достоин благодарности за тонкое понимание лабиринтов моего разума, в которых я и сам легко могу заблудиться.
Книга не появилась бы на свет без Джона Мильтона и его «Потерянного рая». Это гениальное произведение, одно из величайших творений англоязычной литературы, заставило меня заняться Адом, запечатлеть его сначала в живописи, а затем и в литературе. Дух Мильтона вел меня, как Вергилий сопровождал Данте.
«Полный словарь энохийского языка» Джона Ди дал мне материал для языка, которым пользуются в моей книге как ангелы, так и — в несколько вульгаризированной форме — демоны. Уникальный труд Ди основан на его личном общении с двумя ангелами в 1581 году и посему не подлежит никакой критике.
Для того чтобы обогатить представление о среде действия персонажей, отсылаю вас на www.godsdemon.com.