– А скажи… Каково было там – в Заповеднике? – я внимательно смотрел на девушку, пытаясь понять, не задеваю ли запретную тему. – Я мало что знаю о судьбе тех разумных существ, которых… заточили.
– Мы не были заточены. Мы поддерживали барьер. Во всяком случае, так говорила мама, – валькирия некоторое время помялась. – Она говорила, что для Заповедника нужны силы и снаружи, и внутри. Я плохо понимаю, что это значит. Когда-то для меня мир был лишь среди деревьев, а за ними… вечный мрак.
– Вот оно как, – я почесал подбородок и недовольно поморщился, наткнувшись на многодневную щетину. – Значит, когда ты подходила к краю Заповедника – за деревьями ты не видела ничего?
– Истинно так. Хотя заходить так далеко от дома случалось редко. Под деревьями было много опасностей. Столь же страшных и жестоких, что и Хильдсвини, бывший таким до тех пор, пока Фрейя не приручила его своей любовью.
– Вы жили на деревьях, правильно понимаю? – спросил я, пытаясь не углубляться в историю богини валькирий.
– Да. Большие деревянные дома среди веток. Мне всегда особенно нравилась наша деревня. Непохожая на другие. К примеру, у кентавров все выглядело…
– Как конюшни, – с усмешкой закончил я.
– Не знаю этого слова. Но может ты и прав, вампир.
– А скажи. Ты вроде жаловалась, что давно с такими, как я, не говорила? В Лесах… Заповеднике были и вампиры тоже?
– Мало. И они скрывались ото всех. И… были уродливее тебя. В вашем мире все вампиры такие… красивые?
– Многие, – рассмеялся я. – Это зависит от наших родителей, думаю. И от того, чью кровь мы пьем, конечно же.
Я помнил, что в лице Алисы, после того, как она некоторое время питалась трупами – слугами Некрос, произошли изменения. Они быстро исчезли, когда сестра перешла на нормальную кровь. Но все же.
Валькирия продолжала рассказ. Она не могла поведать слишком много – для нее Заповедник был родным домом, и девушка понятия не имела, какие детали могут оказаться необычными и интересными для меня, чужака. Поэтому рассказывала все подряд – и, в основном, это было не слишком интересно. Валькирии жили похоже на людей: носили туники и рубахи, ткали, пряли, ели мясо с овощами и фрукты, спали ночью, просыпались утром, работали и держали домашних животных… пусть и не таких, как наши, но валькирия не могла описать достаточно понятно. Ей нужно было с чем-то сравнить, но всю дорогу сюда она видела лишь снег.
Я вспомнил про горгон. И спросил о них. Валькирия сказала, что те жили отшельниками, ни с кем не общаясь и только иногда выходя на охоту. Эти существа забрали для себя большой кусок Заповедника, и в их землях мало кто решался поселиться. И это, в общем-то, объясняло, почему яд горгоны не принес мне слишком много знаний о Лесах Силы и тех, кто в них живет. К примеру, про валькирий я не знал ничего. И это лишь крылатые люди – что еще водилось в Заповедниках? Даже моя собеседница не знала каждый вид.
– Скажи, – я запнулся, пытаясь понять, как тактичнее спросить. – А что ты здесь делаешь? Ведь от Лесов отсюда довольно далеко…
– Меня и других валькирий послали предупредить людей, живущих далеко от Заповедника. О том, что он открыт.
– Да? – я немного удивился. – Неужели вы настолько беспокоитесь о судьбе человечества?
– Наша богиня беспокоится. А мы… многие из нас даже не знают, как выглядят поселения людей. Я сама едва добралась до этого жилища… Но я надеюсь, что мои сестры найдут искомое. Пусть мы и были отправлены в слепой полет.
– А ты уверена, что люди готовы слушать валькирий? – я наклонил голову к плечу. – Многие будут смотреть на вас, как на монстров. Особенно в Холиврите. Здесь с нечистью обращаются жестко.
– Мы должны попытаться. В любом случае, Заповедник больше не может быть нашим домом. Он промерз и многие деревья погибли. Наши грядки, наше хозяйство… Оно уничтожено.
– Мне жаль, – вздохнул я. – Значит, вы хотите найти новый дом?
– Да.
– Думаю, вы бы смогли прижиться на юге. Там, куда я еду. Здесь, в Холиврите, ужасные холода. Как в сердцах людей, так и на полях. Живется хорошо только в некоторых городах. И в селах – летом.
– Юг? – валькирия с интересом посмотрела на меня. – А что там?
– Язычники. Разгул для нечисти. Много солнца и тепла. И… другие фрукты, звери. Другие дома. Все другое, – я усмехнулся. – Никогда не видел, но много слышал от купцов.
– А что такое «нечисть»? Я уже слышала это слово от хозяина этого дома, но плохо понимаю.
– Ты уже слышала? – я напрягся, вспомнив, что старик при мне такого не говорил. – А сколько дней ты уже здесь сидишь?
Лед на крыльях валькирии обеспокоил меня. Я оглянулся, чтобы посмотреть на хозяина домика, но его здесь не было. Кажется, он сказал, что отсюда до города два дня пути…
– Не знаю. Долго. Солнце уже не раз поднималось, – валькирия со вздохом показала на крылья. – Я… не знаю, что с ними. Лед не отпускает. Я их уже почти не чувствую. И не могу лететь. Нашла приют здесь и уговорила старца помочь. Тот согласился, даже отправил сына в город за лекарем. Я пока пытаюсь отогреть, но…
– Тихо! – я приподнялся с кресла, чтобы зажать губы валькирии. – Всем тихо.
Ян с недоумением посмотрел на меня. Валькирия ухватила мою руку и пыталась убрать ее от лица. А я слушал. В голове стучали слова хозяина этого дома. Два дня пути до города… Это если обычные лошади и неторопливый ход.
Неприятное предчувствие пробрало меня до костей.
– Ян, – тихо начал я, – ты не видел, куда делся старик?
– Он вышел, кажется, – в глазах южанина висел страх. На этот раз он чувствовал то же, что и я.
На улице раздавались голоса. Едва слышные, но я быстро понял, что происходит.
– Валькирия, спрячься. Ян.
Южанин охотно принял пистолеты, протянутые мною. Вряд ли старик видел, что висит на моем поясе: плащ хоть и подранный, но все еще прикрывает то, что нужно.
Оставив один револьвер себе, я пихнул девушку за кресло. Дом был небольшим, и наша комната занимала большую его часть. Вряд ли здесь можно хорошо спрятаться от пуль…
Я пожалел, что оставил мечи в карете. Это было ошибкой.
– Джо, сейчас что-то будет?
– О да, – выдохнул я, направляя пистолет на дверь. – Постарайся попасть всеми пулями, если к нам зайдут.
– Что вы делаете? – зашипела валькирия, нерешительно выглядывая на нас из-за кресла.
Тусклый свет ламп озарял все вокруг. И когда дверь приоткрылась – я увидел черную полоску тьмы за ней.
Не дожидаясь, я выстрелил. Пуля с грохотом прошила доски. Тут же выстрелили в ответ. Инквизиция не жалела сил – залп из ружей прошил стены и окна, щепки взметнулись вокруг. Я рухнул на пол. Южанин уже лежал, но не стрелял – выжидал, пока кто-то попробует зайти. Оба пистолета его были направлены на дверь, из-под которой уже вытекала лужица крови. Выстрелы все раздавались и раздавались, вынуждая нас оставаться на своих местах.
– Сукин сын позвал инквизиторов, – шепнул я валькирии, утоляя ее неудержимый интерес к происходящему. – Проще говоря – нас с тобой хочет убить толпа злых людей.
– За что?! – изумилась валькирия. Я видел в ее глазах страх. Я видел в ее глазах слезы. Она не привыкла к такому шуму. Она не привыкла к запаху пороха. Она не привыкла к тому, что люди посреди чаепития должны падать на пол, чтобы их не прошило насквозь.