— Твои родственники. Они не видят, что тебе плохо. Не понимают этого. Я могу тебе помочь?
— Не думаю, — девочка закрыла лицо свободной ладонью и вздохнула.
— Тогда расскажи мне все, что у тебя на душе. Я буду тебя слушать столько, сколько захочешь.
Демон присел рядом и обнял ее одной рукой.
— А я могу все-все тебе рассказать? — решила уточнить Тамара, а на глазах вновь засверкала влага.
— Совершенно все, ведь я твой друг.
— И ты не будешь меня осуждать? — Слезы покатились по щекам девочки.
— Никогда, — нежно ответил Демон. — Настоящие друзья не судят.
— Даже если буду плакать? — пискнула Тома, утирая рукавом горячие ручьи.
— Плачь, сколько хочешь. Можешь просто плакать и ничего не говорить. Я рядом.
Наплакавшись вдоволь, Тома ощутила легкость. Демон молчал, сидя неподвижно рядом с ней. Она утопала в его прохладном теле, будто в воде, от которой не мокнут.
— Никто никогда вот так со мной не сидел, — поделилась она.
— Теперь у тебя есть я, — отозвался Демон.
— Такое ощущение, словно ты очень хорошо понимаешь меня.
— Да, я понимаю тебя. Я знаю и музыку, которую ты любишь, и писателей, и художников.
— Мама считает, что я страдаю ерундой.
— Это она зря, конечно, — покачал головой Демон. — Не сказал бы, что живопись «Передвижников» — ерунда. Да и композиции Моцарта не кажутся мне ерундой. Я этого композитора даже видел как-то.
— Как?! — поразилась Тамара. — Серьезно?
— Серьезно, серьезно, ведь я существую очень много лет. И Моцарта видел, и Бетховена. Видел, как застрелился Маяковский. А «Черный человек» Есенина? Ведь это отчасти обо мне! Занятный был поэт. Он меня не видел, но чувствовал мое присутствие в особые дни.
— Ничего себе… скажи, а что с ними со всеми стало после смерти?
— Смотря какая смерть. Одни пошли одной дорогой, другие — другой. Но с теми, кто сам себя убил, я смог даже провести некоторое время.
— С ума можно сойти! — воскликнула Тома. — И ты… ты общался с каждым из них? Прям каждого видел?
— Видел. Это были гениальные люди, но душа их, пусть и была открытой, оставалась загадкой. Никто до конца не мог их понять. В этом ты на них похожа.
Долго они говорили о гениях прошлого. За окном уже вошла и белесо светила луна, серебрила верхушки лесных деревьев. Тома глянула в окно. Из детских воспоминаний прорвался запрет бабушки ходить в этот лес в одиночку. Дескать, там живет страшный монстр, который похищает людей и поедает их. Об этом даже было какое-то местное предание или просто обычная страшная быличка.
Нет, вовсе и не страшен этот лесной монстр. Наоборот, никогда и ни с кем девочка не общалась так легко и открыто. Оклеветали несчастного. Он вон какой умный! Намного умнее тети Нины.
— Знаешь. Ты лучше всех моих друзей. Даже лучше Миши, — призналась Тома.
— Миша поступил подло. Но если бы он тебя любил, он бы не ушел.
Тома была вынуждена с ним согласиться. Она часто видела в книгах или в сериалах, что настоящая любовь держится вопреки всему. Либо произведения искусства врут, но раз так, то весь мир безвозвратно погряз во лжи.
— Ну тогда я буду дружить с тобой, — сказала Тома.
— Я счастлив это слышать.
Его голос дурманил ее. Она была готова слушать этот баритон вечно.
— А ты часто будешь приходить?
— Так часто, как ты захочешь.
Девочка задумалась. Будет странно, если мама, войдя к ней в комнату, обнаружит там огромное чудовище. Да и в школу его брать не получится. Вдруг в уме свернула странная мысль. А, может быть, ну их: и маму, и школу, и всех этих ненадежных друзей?
— А где ты живешь, друг Демон?
— Я принадлежу другому миру, — сказал Демон. — Там все совсем не так, как здесь.
— Но туда можно попасть?
— Можно, — ответил он после некоторых раздумий. — Но дорога туда — дорога в один конец. Туда уходят и никогда оттуда не возвращаются.
«Зато там есть Есенин. Надеюсь, Лермонтов тоже», — мгновенно выделила плюсы Тома.
— Забери меня с собой, — твердо попросила она, утерев последнюю слезу.
Демон словно только этого и ждал. Он вихрем подлетел с кровати и опустился перед девочкой, протянув ей какую-то баночку.
— Чтобы туда попасть, тебе нужно выпить специальную пилюлю. А потом ты должна идти, глядя только вперед, и не оборачиваться.
Без колебаний Тома схватила баночку, открутила крышку и проглотила содержимое. Вскоре она ощутила приятное томление по всему телу, а затем почувствовала себя почти невесомой.
— Идем, — Демон потянул ее за собой.
Они выпрыгнули из окна на улицу. Тома сперва испугалась, что переломает ноги, но вопреки ожиданиям приземлилась легко, словно прыгала не со второго этажа, а с табуретки. От них с бешеным визгом шарахнулся толстый бабушкин кот, забился под ступени у порога и зашипел, вздыбив шерсть.