Князь поднялся навстречу и пожал ему руку.
— Рад видеть вас в добром здравии. Про вас, признаться, ходили нехорошие слухи.
— Ломка колдуна — отвратительная вещь, — усмехнулся Аверин, — но она проходит, как правило.
— Расскажите это господину Рождественскому. Все Управление завалено жалобами его адвокатов с приложенными свидетельствами врачей. Дескать, князь по состоянию здоровья должен находиться в клинике, а не в камере. Вы не обижайтесь, Гермес Аркадьевич, но я уже начинаю подозревать, что наш князь комедию ломал с самого начала. Дело и так разваливается, а тут еще главный фигурант «не способен ответить за свои деяния по состоянию здоровья».
— Нет, на момент ареста он не притворялся, иначе господин Смирнов и господин Фетисов не смогли бы его так легко арестовать. А сейчас…
Аверин задумался. Ломка чуть не уничтожила его, но была ли это только ломка? Ведь сейчас ничего не изменилось, связи по-прежнему нет, он лишь знает, что Кузя жив, и делает все, чтобы спасти его. И чувствует себя совсем иначе. От прежнего состояния не осталось и следа.
— …что с ним сейчас, я не знаю. Но могу попробовать поговорить. Позже. Сейчас меня занимает совершенно другое дело.
— Да, я знаю. Вот документы. — Булгаков повернулся к столу и взял тонкую синюю папку. — Но зачем вам вызывать дива первого класса? Или это секрет? Вы же всю жизнь работали в одиночку и получили своего дива совершенно случайно. Привыкли к хорошему?
— Да, привык. — Аверин взял папку. Открыл ее и вскинул брови. Он знал преступника, который смотрел на него с фотографии. Точнее — преступницу. Чтобы окончательно развеять его сомнение, наверху страницы было написано «Алина Белицкая».
— Именно она? — Он перевел взгляд с досье на Булгакова.
— А что, собственно, вас смущает? Она совершила несколько особо тяжких преступлений и была приговорена к высшей мере. И сама внесла себя в список первой очереди. Вы же знаете, что приговоренные к сжиранию дивом преступники иногда ждут своей участи годами. И поэтому, из гуманистических соображений, существуют «список первой очереди». Преступник имеет право внести туда свое имя, и тогда, при необходимости, он будет казнен одним из первых. Для многих ожидание смерти мучительнее ее самой. Тем более такой смерти.
— Ясно.
Дальше Аверин расспрашивать не стал. Было ли это совпадение или так странно распорядилась судьба, но колдун надеялся, что Кузя эту девицу уже и не вспомнит.
— Распишитесь тут, — Булгаков похлопал по столу, где лежали еще несколько бумаг. — Сейчас подберем вам сопровождающих, колдуна с дивом. Сегодня подайте документы в изолятор, а завтра утром вам подготовят и выдадут преступницу, надо глянуть, кто на дежурстве… — Булгаков обошел стол, сел в кресло и открыл журнал.
Неожиданно дверь резко распахнулась, словно от сильного удара. Аверин удивленно повернул голову: пришедший не удосужился даже постучать.
— Не нужно никого подбирать. С Белицкой поеду я, — раздался знакомый голос, и в кабинет шагнул Владимир. Булгаков аж вскочил от неожиданности.
— Владимир?! Что ты тут делаешь?
Вместо ответа Владимир открыл дверь пошире и низко поклонился. В кабинет вошла княжна Софья.
— Он сопровождает меня, дядя, — улыбнулась она и протянула руку.
Булгаков выскочил из-за стола и поцеловал ее. И только после этого слегка ошарашенно произнес:
— Ваше высочество… Чем я заслужил честь видеть вас в этой скромной обители? Разве не принимает вас сейчас Владыка?
— Уже нет. Я нахожусь здесь по делу государственной важности. Более того, я остановилась в вашем особняке. С тетей Елизаветой уже договорились.
— Дело государственной важности? — Булгаков перевел взгляд с племянницы на Аверина и сдвинул брови:
— Гермес Аркадьевич… что вы опять затеяли?
— Это совершенно секретно, прошу прощения, Дмитрий Петрович, — Аверин дежурно улыбнулся и, в свою очередь, подошел к ее высочеству и коснулся губами ее руки. — Не ожидал вас увидеть… так рано.
— У нас много дел, — она посмотрела на князя Булгакова. — Очень рада нашей встрече, дядя, мы еще повидаемся за ужином. А пока, с вашего позволения, господина графа я у вас похищу.
Она кивнула Аверину, призывая следовать за собой.
Булгаков несколько раз открыл и закрыл рот. Но все же обрел дар речи:
— Гермес Аркадьевич, погодите. Вам же для вызова нужны два ассистента. Одним, я полагаю, выступит господин Мончинский. Но вам нужен еще один!
— А вторым выступлю я, дядя. У меня есть государственная звезда, подтверждающая мою квалификацию. — Она улыбнулась, направилась к дверям, но на пороге обернулась: — И не забудьте, это совершенно секретно. И меня вы тоже не видели.