Но у медали есть и оборотная сторона. Назвавшиеся всегда на виду, они под постоянным прицелом, вся их жизнь совершенно раскрыта, они в принципе не могут говорить неправду, строить заговоры. Они больны «болезнью пророков» — лишены права на ошибку. Да и сами Дни Называния… Сколько раз власть имущие устраивали кровавую резню, поголовно истребляя Назвавшихся. Правда, это всегда считалось тягчайшим преступлением и рано или поздно каралось лютой смертью. Многие переворотчики, захватив трон, с помпой казнили своих политических противников именно под видом возмездия, а потом продолжали резать Назвавшихся сами. В отдельные годы в живых оставались буквально единицы Назвавшихся, и народ прятал их, берег, как живые святыни.
Никто и ничто, кроме собственной совести, чести и, может быть, гордости, не заставляло этих людей выходить на площади. Они будто специально подставляли себя под огонь. Ведь каждый год в День Называния обязательно происходит кровопролитие. Бюргеры ждут этого дня как большого праздника, специально подначивают тех, кто хоть раз Назывался, раздувают ажиотаж среди Назвавшихся и одновременно подстрекают и провоцируют их противников. Им нужны потенциальные жертвы и потенциальные убийцы. Бюргеры жаждут крови… Правда, при нынешнем правительстве Назвавшихся тщательно охраняют. Они в фаворе. И тем не менее без жертв не обходится.
Постепенно я стал замечать, что траектория моего движения меняется. Через два с половиной часа я подлетел к городу с противоположной стороны. В самом городе след был почти совсем затоптан. Мне не стоило большого труда держать его. Миллиарды все же не зря вложены в меня.
Наконец я оказался перед запертыми воротами. Справа и слева высилась глухая каменная ограда, из-за которой виднелись верхушки жилых пирамид и три остроконечные башни. Мощный грязеотвод был перегорожен ржавой, но еще очень крепкой решеткой. «Это что за учреждение? — спросил я себя. — Наверняка что-нибудь запретное и недоступное для простых смертных. Надо узнать, прежде чем ломиться».
Уже наступило утро, а народа на улицах не было. Странно. Я пошел на поиски и в конце концов повстречал патруль из трех солдат, одетых в потрепанную форму. Спросить их я не успел, ибо они все трое, увидев меня, закричали, размахивая руками:
— Иди домой! Скорей! Бегом! Будет грязепад!
А сами они с тревогой поглядывали на мрачнеющее с каждой минутой небо. Солдатам пора было возвращаться в теплую казарму, где их ждала разогретая бобовая похлебка и нары в два ряда. «Действительно, скоро грязепад, — подумал я. — Тем лучше. При стихийных бедствиях таким, как я, руки развязаны. Меньше помех». И я послал аборигенам мысленный вопрос:
— Что находится за этим вон забором?
Первый солдат был здоров ругаться. В течение минуты он ни разу не повторился. Этот ассонириец, как и остальные, был одет в длинный бурнус или хламиду с башлыком. Люди здесь тоже пирамидальны, как дома и деревья. Поэтому и мне приходится носить на голове некое подобие башлыка, чтоб уж слишком не бросаться в глаза.
Второй абориген остановился, зашептал еле слышно молитву, сложил руки над головой и стал раскачиваться. Привести в чувство его было не так-то просто. Я не стал с ним возиться и нацелился на третьего аборигена. Судя по всему, это был начальник патруля. Лицо ассонирийца напряглось, он зажмурил глаза, сжал кулаки.
— Орден праведников, — ответил глухо.
— Кто это такие?
— Очистители от скверны… Скорпионы…
— Как попасть внутрь?
— Великий грех. Категорически запрещено.
Я отпустил сержанта. Он вздохнул с облегчением, сбросив тяжкий груз, встряхнулся, как мокрая собака, и бегом погнал солдат в родную казарму.
Я решил с ходу штурмовать этот самый Орден. Взлетел на гребень стены. Там задержался на миг, осмотрелся. По громадному двору Ордена бегали сторожевые псы. Пока что они меня не заметили. Запаха у меня почти нет, человеческого — уж во всяком случае. «Чу, русским духом пахнет!» Фига два…
Я снова почуял этот старый машинный след и со спокойной душой спрыгнул на булыжник двора. Собаки бросились ко мне. Они не лаяли, а только хрипло рычали. Оскаленные пасти, бешеные красные глазки. Накинуться сразу не решались, только наскакивали и тут же отбегали, но каждый раз подбирались все ближе и ближе.