В те дни дом мадам Роски стал практически придатком Ридхолла. Синдики в любое время суток приходили сюда узнать последние новости. Старый Кормаус многие часы посвятил ораторству, оставляя наблюдение нам с Роской.
Тем временем известие о вторжении быстро распространилось по Республике. Крестьяне и горожане всего района устремились в город Ир, имевший репутацию неприступного. Город был переполнен, и люди спали на улицах.
Наконец, настал день битвы. Мы с Кормаусом оба вошли в транс, глядя в сапфир с разных концов стола. Видно было, впрочем, не слишком много, во-первых из-за вмешательства паалуанских колдунов, а во-вторых, из-за облаков пыли.
Насколько я мог понять, синдик Ларолдо не преуспел в использовании военных хитростей — обманных маневрах и тому подобном, считавшихся достижением наций Первого уровня. Он просто выстроил свою армию и, встав в ее центре, окруженный наемниками, принялся размахивать шпагой и орать «Вперед!». Потом все исчезло в облаке пыли. Примерно час спустя мы начали различать силуэты людей — паалуан и ириан, бегущих, как сумасшедшие, с поля боя. Мы видели, как некоторые ириане были убиты всадниками, сидящими на спинах драконов, а многих эти драконы просто сожрали. Потом я увидел Его Превосходительство Ларолдо, галопом скачущего к востоку. Синдики, присутствующие на этом заседании, громко кричали, били себя в грудь, рвали на себе волосы и посылали страшные угрозы в адрес Ларолдо, которого винили в поражении.
Солдат-банкир достиг Ира несколькими часами позже и ввалился в кабинет мадам Роски, покрытый пылью и кровью, в покореженных доспехах. Он швырнул обломок шпаги на пол и сказал синдикам:
— Мы разбиты.
— Мы и без тебя знаем, дурак, — ответил Джиммон. — Насколько плохо обстоят дела?
— Поражение полное, и это все, что я знаю, — сказал Ларолдо. — При первом же сильном ударе ряды ополченцев сбились и они побежали, как кролики.
— А что же наемники?
— Когда они увидели, что битва проиграна, они образовали плотный четырехугольник и стали пробиваться, действуя своими пиками, как еж колючками. Враг позволил им уйти, предпочитая более легкую добычу.
Один из синдиков сказал:
— Я заметил, как тебя заботило спасение своей собственной драгоценной шкуры. Герой пал бы, пытаясь защитить своих людей.
— Клянусь золотыми перстами Франды! Я не герой, я всего лишь банкир! И какая польза была бы вам, если бы я пал на поле битвы? Противник сильнее нас, так что результат битвы остался бы таким же, а вы лишились и той малой помощи, которую я могу оказать. Если бы я заботился только о собственной шкуре, то убежал бы в Метуоро. Ведь сейчас, когда все кончено, а мы все еще живы, вы можете и повесить меня, и расстрелять, да и вообще, сделать все, что угодно. Но давайте-ка лучше займемся делом.
Мои усики сказали мне, что этот человек не лжет.
— Хорошо сказано, — одобрил один из синдиков, ибо большая часть злости синдиков на Ларолдо растаяла под натиском приближающейся катастрофы. — Но скажите мне, мастер Ларолдо, почему вы не использовали хитроумные приемы — ложные выпады, например? Мы следили за битвой с помощью магического камня и не заметили ничего подобного. А между тем я читал о том, как другие генералы побеждали превосходящие силы с помощью таких вот хитростей.
— Их армия состоит из прекрасно тренированных людей-ветеранов, в то время как у меня были одни новички. Даже если бы я знал об этих хитроумных способах, Что толку? Единственное, чего я смог добиться от моих растяп — это, чтобы они двигались одновременно в одном направлении. А сейчас, если мы не хотим быть съеденными, нужно подумать о создании новой армии. Составьте же ее из мальчиков, стариков, рабов, женщин, вооружите их метлами и камнями, если нет шпаг и стрел. Ибо те, кто идет сюда, намерены убить нас, засолить и отправить в Паалуа — тамошние детишки тоже хотят кушать.
— Как ты думаешь, может, мы сможем их подкупить, а? — спросил Джиммон. — У нас достаточно сокровищ.
— Совершенно исключено. Земля их большей частью пустынна, и самое главное для них — раздобыть как можно больше съестного. Им нужна плоть, и время от времени они отправляются за ней на другие континенты. И им все равно, кому принадлежит эта плоть — животным или людям. Так что один хороший лук сейчас важнее для нас, чем равное ему по весу золото.