Он полоснул ножом по верёвкам. Выглянув в пустую раму окна, он увидел, как они приближаются. Он не сможет защититься от стольких, и может просто стоять там, ожидая, пока монстры заберут их обоих.
Не было времени на поиски ключа к замку, который удерживал её цепи. Он дёрнул, разорвав цепи, вытащил её из кресла и рванул вверх, в ночное небо, вслед им раздался вой Нефилимов в темноте.
Он легко приземлился на пустынном шоссе, её тело обмякло в его руках. Машина стояла там, где он её оставил, металлическая крыша откинута назад, словно внутри взорвалась петарда. Он усадил её на заднее сиденье и быстро сорвал кандалы, которые не успел снять. Её тонкие запястья и лодыжки были в крови — должно быть, она боролась после того, как он оставил её. Это не принесло бы ей никакой пользы — он специально использовал железные цепи. Только железо могло сковать демона, и она была беспомощна.
Но предположительно она этого не знала. Она утверждала, что ничего не знает о том, кем и чем она была, и разорванная и кровоточащая плоть казалась почти доказательством этого. Он сомкнул свои руки вокруг её лодыжек, такие утонченные, что он легко обхватил их. Он отпустил её, и они снова были гладкими и незапятнанными.
Он запнулся. В истории были времена, когда женщины носили многослойную одежду, и лодыжки считались одной из самых эротичных частей женского тела. В наши дни, когда всё выставлялось напоказ, о лодыжках забывали, но её ноги были хорошо сложены и удивительно возбуждали.
Это была Лилит, напомнил он себе, потянувшись к её окровавленным запястьям. Она была настоящей сиреной, заманивающей мужчин на верную смерть.
И тут до него донёсся тёплый, землистый запах её крови. Он отстранился, оставив её запястья исцелёнными, и присел на корточки, глядя на её безвольное тело, отрешенно облизнув свои пальцы. И тут он понял, что делает.
Он отпрыгнул в сторону, отплёвываясь, задыхаясь, пытаясь прогнать вкус, запах и соблазн её крови из своего тела. Он с трудом добрался до канавы у дороги, и его вырвало.
Было больно. Его тело боролось с ним, жаждало её успокаивающего бальзама, но он всегда контролировал эту свою странную человеческую плоть, и он опустошил себя от каждого следа её. А потом он встал, вытирая рот, и вернулся к ней.
Он понятия не имел, подействует ли на демона благодать забвения, но занес руку над её лицом, не прикасаясь, и позволил ей утонуть. На его длинных пальцах была засохшая кровь, её кровь, и он выругался.
Он втолкнул её внутрь машины, закрыл дверцу и забрался на переднее сиденье. Схватил бутылку с водой, со свистом глотнул её и снова сплюнул, затем вылил остаток на руки, стирая все следы её крови. И не его вина, что он всё ещё ощущал её.
Машина завелась достаточно легко, не обращая внимания на плохое обращение, и он снова выехал на дорогу. Он слышал приглушённый шум Нефилимов, кричащих от ярости, что им отказали в добыче. Они последуют за ним, а он не мог позволить себе задерживаться. Он всегда мог двигаться быстрее, чем они, но её присутствие замедляло его. Ему нужен был яркий свет, ему нужны были люди.
Но больше всего ему нужно было время и пространство, чтобы понять, какого хрена он только что совершил самую глупую ошибку за тысячи лет своей бесконечной жизни.
Я УСЛЫШАЛА КРИК. Он вырвался из моего горла, когда я пришла в сознание, звук был оглушительный, и я хотела остановиться, очень хотела, но не смогла. Только на мгновение, чтобы сделать глубокий, хриплый вдох, а затем я снова тошнотворно закричала. Это был звук чистого ужаса, проникшего глубоко в кости.
А потом это прекратилось, эта невольная пытка, когда его голос просто сказал:
— Прекрати.
На минуту я замерла. Я лежала, вытянувшись, на сиденье движущегося автомобиля. Логика подсказывала, что это была та самая машина, на которой Азазель отвёз меня в буш2, но у этой была открытая крыша, и звёзды над головой странно успокаивали. Я подумала, не заморозил ли он меня так же, как в ресторане, но обнаружила, что могу двигаться медленно, осторожно, словно мои кости вот-вот развалятся. Мне удалось принять сидячее положение.
Было почти совсем темно. Я потёрла свои нежные запястья, но они были целы, никаких следов от этих проклятых верёвок не осталось, и меня потрясло это. Я боролась как сумасшедшая, когда он оставил меня в кромешной темноте, и мне показалось, что я почувствовала влагу крови. Я дотянулась до лодыжек, но они тоже были гладкими и невредимыми.
Я понятия не имела, позволит он мне говорить или нет, но я должна была попытаться.
— Почему ты вернулся? — я не хотела, чтобы мой голос звучал обвиняюще.