Я услышала его глубокий стон, почувствовала, как он увеличился во мне, и меня омыло чистейшим ощущением. Я задрожала, потерявшись в том месте, что до ужаса пугало меня, и только его руки и тело поддерживали меня, когда я парила.
Возможно, прошло несколько минут, а может и часов, прежде чем я открыла глаза, дрожь до сих пор пульсировала по мне. Я подняла голову. На его шее была кровь, небольшое пятнышко, и я слизнула его, почувствовав, как он снова резко дёрнулся в ответ. Зачем я это сделала? Почему это ощущалось так правильно? Когда дрожь стала ослабевать, я обхватила руками его шею и уперлась лбом в его плечо, и произнесла ужаснейшие слова:
— Я люблю тебя. — Мой голос бы грубым, надломленным, словно я кричала, тогда как прекрасно понимала, что не издала ни звука. Дождь барабанил вокруг нас, заливая нам глаза. Я подняла глаза и встретилась с его нечитаемым взглядом, и сказала: — Должно быть, многое из пророчества истина.
И тогда-то я услышала их приближение.
ОН ВЫШЕЛ ИЗ НЕЁ, ПОЗВОЛЯЯ ЕЙ ОПУСТИТЬ ноги на землю, но всё ещё держа её у двери. Он ощущал, как слабый отклик всё ещё пронизывал её, и он не был уверен, что она сможет стоять без поддержки. Когда он посчитал, что она вполне уже уверенно стоит на ногах, он отпустил её и поправил свою одежду, застегнув ширинку. И когда он поднял глаза на неё, он увидел необузданную панику, стоявшую в её глазах.
— Нам надо уходить отсюда, — дрожащим голосом произнесла она. — Они приближаются.
Он уже почувствовал их. Знал, что они направляются в это место. Знал, что они почувствуют их присутствие. Он должен был испытывать сожаление, но для этого чувства было уже слишком поздно. Он знал, что всё закончится именно так, когда позволил себе войти в неё прошлой ночью. Когда его разрывало от желания весь день напролёт. Когда он почувствовал, как её зубы пронзают его плоть настолько, что можно было испить крови. Когда он услышал её слова. Когда услышал, как она сказала «я люблю тебя». И насколько бы то было невероятно, он знал, что это была правда. Демон любил его. Безо всяких на то причин. Она была права, пророчество было настоящим.
И у него совсем не было выбора.
Она потянула его.
— Нам надо бежать.
Он посмотрел ей в глаза, медленно покачав головой. И тогда-то она осознала весь масштаб его предательства, и её глаза стали чёрными от потрясения и боли. Она попыталась вырваться, но он был слишком силён. Он удерживал её, схватив руками её запястья, подобно кандалам, и он знал, что причиняет ей боль, знал, что через некоторое время боль, которую он по неосмотрительности причинил, покажется ей лаской.
Она боролась, как сумасшедшая, но она позабыла все свои дарования, которыми она когда-то обладала, за исключением власти над ним, и она ничего не могла поделать. Полуночники появились из-за угла, они натужно бежали, мечи обнажены, и он задался вопросом, не прикончат ли они и его. Ему оставалось лишь на это надеяться.
Но это странное существование никогда не предлагало лёгкий способ избавиться от предательств и изуверства и потребности, которые приносила жизнь. Он отступил, когда они схватили Рейчел, и он увидел, как глаза Еноха засияли от удовольствия. «Нет, не Рейчел, — напомнил он себе. — Лилит. Демон, ни мужчина, ни женщина, и он нарушил закон бытия и трахнул её по приказу Белоха». Это был единственный способ заставить Белоха осуществить свою роль в помощи им найти истину, которую она скрывала внутри своих видоизменённых воспоминаний, и если Азазель заплатил за это своей душой, которую он уже давно потерял, то так тому и быть.
Не было ни мольбы, ни упрёка, ни ярости в её больших глазах. После первого потрясения, что-то замкнулось в ней, и она отвернула голову, не глядя в его сторону.
На её губах остался след крови. Его крови. Он поднял руку и прикоснулся к шее. Она едва ли разорвала кожу, и кровотечение было мизерным. Он понятия не имел, почему она сделала это. Но если у него и были какие-то сомнения насчёт того, что он делал, это был знак.
Они причиняли ей боль. Они надели на неё наручники, используя железо, чтобы не дать разыграться её утраченным дарованиям. Демоны были беспомощны, когда дело касалось железа — он же сам использовал его, когда выследил и пожелал убить её. Было бы более милосердно оставить тогда её там. Было бы всё кончено, ещё тогда в прошлом, и он бы позабыл её.