И тогда я поняла, когда он склонился и накрыл губами мой рот, и вместо того, чтобы оттолкнуть его, я прильнула ближе, моё тело сместилось к нему, когда он рукой обнял меня за талию.
Он удерживал меня рядом с собой, его рука на моем бедре, и я чувствовала его эрекцию. Моя реакция была мгновенной: я потекла, возжелав его, мои соски затвердели в предвкушении, моя сокровенная плоть трепетала, желая его прикосновения. Его язык ворвался внутрь, и я захотела, чтобы и его член вошел в меня, и я жаждала его настолько отчаянно, что исчезло всё — его предательство, боль, ужас. Я нуждалась в нем внутри меня, я хотела толкнуть его на песок и забраться на него.
Я задрожала, пытаясь сопротивляться этому, но я поцеловала его в ответ, и осознание этого было таким сильным позором, что я застыла.
Должно быть, он почувствовал мой внезапный холод. Он отстранил меня, видимо без отвращения, и его глаза были скрыты под прикрытыми веками. Мне и не надо было опускать глаза, чтобы понять, что он всё ещё был возбужден, чтобы понять, что он хотел меня. Хотя я не могла понять почему.
У него были другие, лучшие. Женщины, которых он любил, хотя понятия об Азазеле и любви казались несовместимыми.
— Это часть некого садистского представления для тебя? — произнесла я своим новым хриплым голосом. — Новый способ причинить боль?
Он не отреагировал.
— У тебя было достаточно времени, чтобы разобраться с пережитым в Тёмном Городе, — он был хладнокровен и спокоен, как обычно. — Тебе надо вернуться туда, где твое место.
У меня перехватило дыхание от его желчи.
— И где же оно?
— В моей постели
Гнев и неверие взяли надо мной верх, и я тупо уставилась на него в неверии. Он взял мою руку, и я резко одернула её, попятившись назад.
— Нам надо присоединиться к Совету, — терпеливо произнёс он. — Я не собираюсь соблазнять тебя на песке.
Я хотела его на песке. Внезапно на ум пришел стишок. В кресле, в воздухе и в лодке, сняв пальто и на песке, с помощью руки и как угодно, ощутить его в себе. Я выпрямилась, понадеявшись, что излучала гордость, но понимала, что вероятней всего просто выглядела сердитой.
— В твоих мечтах, — сказала я.
— И в твоих.
Он видел мои сны? Нечестиво эротические воспоминания, которые будили меня мини-оргазмами? Нет, он никак не мог залезть в мою голову.
— Я могу читать твои мысли, — сказал он с пугающей откровенностью. — Не все, но достаточно, если я постараюсь, хотя ты гораздо сложнее, чем большинство. Я не могу особо разглядеть твои сны, но я могу представить. У меня такие же сны.
Я не могла больше ни минуты вынести этого разговора с ним. Я решила уйти, направившись мимо него в сторону дома, и если он прикоснется ко мне, мне придется бежать. Но он не тронул меня. Он просто пошел вровень со мной, и так было до тех пор, пока мы не дошли до двери зала собраний, там-то он и прошептал:
— Мини-оргазмы? — тихим голосом, и я ощутила, как жар поднимается и окрашивает моё лицо.
В зале собрались все. Падшие сидели вокруг стола, одно кресло пустовало, оно было предназначено Азазелю. Единственной женщиной за столом была Элли — другие жены расположились в задней части зала, и я направилась к ним, но Азазель взял меня за руку.
— Её место за столом.
Я отчаянно желала вырвать руку из его хватки, но за ними наблюдало слишком много людей, и внезапно я застеснялась.
— Он прав, — сказала Элли. — Кто-нибудь принесите для неё кресло.
— Мне не надо… — начала я, но Азазель отверг мои домыслы, не дав мне закончить.
— Тебя это тоже касается.
Кто-то принес еще одно кресло и поставил его у огромного стола, рядом с местом Азазеля, и у меня не осталось выбора. Я села, стараясь держаться в стороне от него в ограниченном пространстве, но когда он скользнул в своё кресло рядом, его бедро задело моё, и я никак не могла отстраниться, не забравшись на колени Михаила — да и то я воздержалась бы от возможности оказаться на коленях архангела Михаила, будь он падший или же нет.
— До нас дошли слухи, — произнёс Разиэль. — Уриэль отыскал гробницу Люцифера.
Мне это ни о чем не говорило. Элли рассказала мне, что Падшие искали место, где Господь заточил первого Падшего, но ко мне это не имело никакого отношения.
Но все взгляды были обращены на меня. Тревожная ситуация, и я почувствовала руку Азазеля на моём бедре — успокаивая меня, удерживая меня, лапая меня, я не была уверена, что этот жест значил. Я хотела позорно скрыться, но Михаил был слишком рядом, и с его бритой головой и татуированным телом он выглядел почти-то смертоносным. Я осталась там, где была.